Могилы из розовых лепестков (ЛП)

Я мерила шагами пол своей спальни, ожидая, когда мой телефон запищит с ответом, но сигнала не последовало. Вздохнув, я позвонила Айлен следующей. Я хотела сказать ей, чтобы она убиралась из города. Она тоже не ответила. Ага! Я уже собиралась позвонить в «Местечко Би» и попросить их перевести звонок в комнату Айлен, когда в мою дверь постучали.

Папа просунул голову внутрь.

— Можно мне войти, милая?

Я кивнула.

— Я беспокоюсь о тебе.

— Обо мне? Почему?

— Ты странно себя ведёшь. Я знаю, тебе было бы легче поговорить со своей матерью, но теперь, когда она… — он просунул большие пальцы в петли для ремня и поёрзал ботинками. — Теперь, когда её здесь нет, что ж, ты можешь поговорить со мной, — сказал он прерывисто.

— Я никогда не говорила с мамой о личных вещах. По крайней мере, не добровольно, — добавила я с улыбкой.

— Она могла выудить что угодно из кого угодно.

— Это она могла.

Он снова пошевелился.

— Кстати, я рад, что ты не захотела продавать это место. Я знаю, странно жить над кладбищем, но…

— Сколько он предложил?

Папа побледнел.

— Я не хочу его продавать, папа, я просто хочу знать, сколько для него стоит это место.

— Семь миллионов долларов.

— Семь миллионов?

— Возможно, мы никогда больше не получим такого предложения.

— Это место бесценно, — для меня и для моего отца, но также и для всех фейри.

— Мне нужно немного поспать.

Почувствовав облегчение от того, что я его отпускаю, папино лицо разгладилось, и он перестал ёрзать.

— Спокойной ночи, папа.

— Спокойной ночи, милая. Спи крепко.

Я кивнула. Хотя я и устала, но я не смогла бы заснуть, пока не получила ответа от Джимми. Как только папа закрыл мою дверь, мой телефон зазвонил. Я провела пальцем по экрану и прочитала сообщение. Телефон выскользнул у меня из пальцев и отскочил на деревянный пол.

«Я отпущу его, как только ты придёшь сюда, Катори. Встретимся в старой хижине. Судя по всему, ты понимаешь, о ком я говорю».

У Гвенельды был Джимми.

И она держала его посреди леса.

ГЛАВА 12. ХИЖИНА

Я стояла перед заброшенной хижиной лесника, крепко обхватив себя руками. Внутри не было ни света, ни движения. Я напряглась, пытаясь расслышать голоса, но единственные звуки доносились из тёмного леса. Я медленно приблизилась, сердце колотилось в моей грудной клетке. Я подняла кулак, чтобы постучать, но дверь распахнулась прежде, чем мои костяшки пальцев коснулись изъеденного червями дерева.

— Ты пришла, — сказала Гвенельда. В её голосе послышался намёк на удивление.

— Где Джимми? — спросила я.

Из одного из тёмных углов донеслось ворчание. Джимми свернулся калачиком, упёршись коленями в грудь.

— Что ты с ним сделала?

— Ничего.

Джимми поднял глаза, его большой лоб был бледен, как у трупа.

— Это не похоже на ничего, — сказала я, указывая на верёвки, обвязанные вокруг его запястий и лодыжек. Я уже собиралась пойти освободить его, когда поняла, что поворачиваться спиной к Гвенельде было неразумно. — Отпусти его прямо сейчас.

Гвенельда кивнула. Однако она не пошевелилась.

— Я сказала сейчас.

— Он уже не связан.

И действительно, Джимми вскочил на ноги.

— Как ты это сделала? — спросила я.

Она прикоснулась ладонью ко лбу.

Когда молодой полицейский бросился к двери, Гвенельда сомкнула пальцы вокруг его руки, её глаза светились, как призматические отражатели.

— Ты забудешь о сегодняшнем вечере. Ты забудешь обо мне.

Джимми и глазом не моргнул. Ни разу. Он уставился на Гвенельду, а затем, словно в трансе, проскользнул мимо меня и запрыгнул в патрульную машину, припаркованную рядом с хижиной.

— Он в порядке, чтобы вести машину?

Возможно, это было глупое беспокойство, но я ничего не могла с собой поделать.

— Я надеюсь.

— Ты надеешься? — воскликнула я.

Я побежала за машиной, размахивая руками над головой, чтобы остановить его, но задние фонари стали слабее, а затем исчезли.

— Если с ним что-нибудь случится, я…

— Ты убьёшь меня? Я бы хотела этого, но это невозможно.

— Что ты имеешь в виду?

— Заходи внутрь, и я расскажу тебе, дитя.

— Дитя?

— Ты на двести лет моложе меня. Это делает тебя ребёнком, — когда я всё ещё не сдвинулась места, она сказала. — Не в моих интересах убивать тебя, Катори, — она пристально посмотрела на меня своими тёмными глазами. — Твоё имя не на языке Готтва. Ты знаешь?

— Это выбор папы. Ему нравилось, как это звучит, и ему нравился его смысл. Если у тебя есть с этим проблемы, обсуди их с ним.

Гвенельда улыбнулась.

— Ты действительно очень жизнерадостный человек.

— Мама часто так говорила, но ты же не знаешь. Ты убила её.

Шелест сосновых иголок стал оглушительным, когда Гвенельда уставилась на меня.

— Ты не знаешь, о чём говоришь, маленькая девочка.

— Тогда расскажи мне.

— Только не здесь, — она вгляделась в ночь. — В этих лесах небезопасно. Я наложила заклятие на хижину. Ни один фейри не может проникнуть в неё. Пожалуйста, войди внутрь.

— Я не боюсь фейри.

— Это потому, что ты не знаешь, на что они способны.

— Я уверена, что они не идеальны, но они не убивали мою мать, — мой голос, казалось, резонировал с корой сосен, или, возможно, это мой пульс заставил его звучать громче.