Могло бы быть и хуже

Снаружи лил сильнейший ливень, шум которого доносился даже, когда Нао шла по коридору замка и осматривала разрушенные комнаты. Её удивлению не было предела, когда самая дальняя из них, оказалась почти не тронута временем.

Кровать на изогнутых ножках, застелена красным шёлком с балдахином, тёмные стены с золотыми узорами и изысканные ковры, даже пол здесь не скрипел, а витражное стекло спокойно пропускало лунный свет.

Нао притронулась к стене и хмыкнула.

На комнате стояло заклинание, позволяющее сохранить помещение в нужном состоянии. Очень часто его применяли для одежды, книг и зелий, но Нао не раз видела и то, как его используют для целых зданий.

Заклинание должно было подпитываться на постоянной основе, но заклинание в комнате замка получало энергию другим способом. Оно было наложено посмертно. Это когда человек по собственной воле решил, что его магическое ядро будет источником после его смерти. Посмертные заклинания могли действовать от сотни до тысячи лет, в зависимости от силы ядра.

Нао не знала, когда забросили замок, и насколько давно в нём жили последние хозяева, поэтому не могла уверенно сказать, что заклинание стояло со времён древних Валури.

Шкаф был полностью пуст как и туалетный столик, хотя, возможно, все вещи были убраны ещё хозяевами. Нао поправила кровать и проверила её. В целом, всё было очень неплохо, вполне сойдёт, чтобы не помереть от холода и выспаться.

Она сняла всю мокрую одежду и повесила сушиться на спинку, а сама немного убрала воду с волос и стащила тонкое покрывало, чтобы укутаться в него и свернуться калачиком.

Усталость накатила в полную силу как только она легла. Нао закрыла глаза и почти сразу же уснула. Ночью её несколько раз разбудил гром и удары молний, дождь совсем не спешил заканчиваться.

Нао чувствовала себя всё хуже и хуже, а к наступлению рассвета её нехило знобило. Она просыпалась от бредовых снов, но не могла нормально хоть о чём-то думать. Глаза горели, а дыхание стало тяжёлым. Одного покрывала было явно недостаточно, поэтому она, преодолевая сильнейшую усталость, забралась под одеяло.

Сны сменяли друг друга, превращались в непонятную кашу из фантазий и воспоминаний. Нао погрузилась в них настолько глубоко, что уже не могла выбраться сама.

Когда она всё же сумела открыть глаза, то за окном уже стемнело, а лежала она совсем не в той комнате, которую запомнила. Это, без сомнений, была комната эрцгерцога.

Нао дрожала, а одеяло совсем не спасало от холода. Ей было так плохо, что из глаз невольно текли горячие, из-за высокой температуры тела, слёзы.

Она проваливалась в сон и не просыпалась, даже когда ей хотели дать лекарство. Течение болезни ухудшалось и Нао понимала это лучше других. Ей приходилось заставлять себя оставаться в сознании, чтобы попросить хоть кого-нибудь принести нужные снадобья.

Нао потеряла чувство времени и не знала, какой по счёту день безвольно валяется в кровати. Она застала старого лекаря всего раз, когда проснулась от горького отвара, который обжигал горло точно лава.

Лекарство было ей знакомо, поэтому она выказала протест мычанием и отвернулась. Однако это не помогло, лекарство влили насильно, удерживая голову в нужной позиции и открыв ей рот.

Девушка видела, через еле приоткрытые веки, силуэт Эдгара и Лидии.

Ответной реакции организма долго ждать не пришлось. Уже к вечеру она почувствовала как всё ведёт к гиперпирексии {?}[лихорадка с экстремально высокой температурой тела, превышающей 41,0 °C].

Температура тела была слишком высокой, чтобы Нао имела возможность оставаться в сознании или проснуться. Судороги начались с малого, а когда в комнату зашла служанка, чтобы сменить покрывало, то закричала.

Именно её крик и привлёк уже спящих обитателей поместья.

Нао закатила глаза и не реагировала на внешний мир, даже когда Эдгар взял её на руки. Её бледная кожа покраснела, а белки глаз покрылись лопнувшими капиллярами. Судороги прекратились через несколько минут, но их вид напугал всех, кто присутствовал в комнате.

Эрцгерцог приказал всем убираться и Лоуренс вывел слуг и Лидию, после чего закрыл за собой дверь. Эдгар прижал к себе обмякшее тело и, впервые со смерти отца, искренне заплакал. Его рыдание было тихим и абсолютно беспомощным.

Он не знал как помочь Нао справиться с болезнью. После того как ему сообщили о том, что Нао ушла на прогулку с намерением побыть наедине с собой, Эдгар воспринял это желание с пониманием. Но когда небо заполонили тучи и пошёл дождь, то мужчина занервничал. Тут же отправился на поиски, игнорируя слова брата, что Нао не ребёнок и, наверняка, явится до полной темноты.

Но она не явилась вообще. Эрцгерцог искал Нао везде, где она обычно гуляла, когда выезжала на лошади с охраной. Мужчина обнаружил лошадь в замке Валури на второй день, после пропажи, и то, совсем случайно. Он решил проверить замок на всякий случай и, увидев Нао, свернувшуюся на кровати в одной из комнат, то не знал каких богов ему благодарить.

Однако, состояние Нао было удручающим. Её лихорадило, а в себя она не приходила совсем.