Могло бы быть и лучше

Виктория села на ступеньки, на которых до этого сидел брат, и начала настраивать струны, попутно ругаясь на чью-то криворукость и плохо зажатые аккорды. Народ морщился от резких звуков, но больше от внешности знаменитой уродки в чешуе. Закончив мучить струны, Виктория с укором посмотрела на брата и произнесла:

— Ты коли играть не умеешь, то лучше вообще инструмент не трогай. Усек?

И, дождавшись неуверенного кивка, несколько раз ударила пальцами о струны, проверяя звучание.

— Ну, раз уж я здесь и у меня в руках это… — она посмотрела на лютню. — …то грех не сыграть что-то из далёкого прошлого.

Андер подарил сестре непонимающий взгляд, он никогда не видел, чтобы та играла или хотя бы пыталась.

Из толпы кто-то кричал оскорбления и глупые шуточки про чешую, но Виктория их уже не слышала, руки сами собой перебирали и зажимали струны, чтобы полилась давно забытая мелодия.

Она текла словно ручей, заставив людей вокруг замолчать и прислушаться.

Над болотом туман, Волчий вой заметает следы. Я бы думал, что пьян — Так испил лишь студёной воды. Из кувшина, что ты мне подала, Провожая в дорогу, Из которой я никогда не вернусь, Жди — не жди, никогда не вернусь.

Её голос был очень мягок и приятен для слуха, несмотря на внешность.

И не сомкнуть кольцо седых холмов, И узок путь по лезвию дождя, И не ищи — ты не найдёшь следов, Что Воин Вереска оставил, уходя.

Толпа, словно под гипнозом, внимательно вслушивалась в слова песни, совсем непохожей на те, что обычно пели в тавернах или на праздниках.

Словно раненый зверь,

Я бесшумно пройду по струне. Я не стою, поверь, Чтоб ты слёзы лила обо мне. Чтоб ты шла по следам моей крови во тьме — По бруснике во мхе, До ворот, за которыми холод и мгла, Ты не знаешь, там холод и мгла.

В песне Виктории была не просто история, в ней было нечто иное, более грустное, что передавалось не только текстом, но и мелодией.

И не сомкнуть кольцо седых холмов, И узок путь по лезвию дождя, И не ищи — ты не найдешь следов, Что Воин Вереска оставил, уходя. Что Воин Вереска оставил, уходя.

Последний куплет Виктория так и не перевела на местный язык, но и того, что было, оказалось достаточно, чтобы молодёжь стояла в ступоре какое-то время.

За спиной прозвучали аплодисменты и Виктория обернулась, чтобы узнать, кто был их источником.

У двери своего кабинета стоял сам магистр Ауст собственной персоной.

— А я думал вы уже покинули дворец, госпожа Вегнер. — сказал магистр.

— Мне стало дурно и я осталась, чтобы немного отдохнуть. В столице очень душно, я привыкла к более чистому воздуху. — ответила Виктория и отдала лютню обратно Андеру. — Лучше продай её тому, кто играть умеет.

— Уже уходите, госпожа Вегнер? — не унимался магистр.

— Да, магистр Тарис, я ухожу. — подтвердила Виктория и показательно надела капюшон.

— Как жаль, а я хотел обсудить с вами один очень важный вопрос.

Виктория остановилась и обратно сняла капюшон.

— Какой?

— Прошу пройти в мой кабинет.

Похоже вопрос носил особый характер, немудрено, что он был связан с городком у границы. Девушка раздражённо вздохнула и последовала в кабинет мага, ощущая множество взглядов на спине.

Чёртов город никак не отпускал её, нет, он наоборот, въедался только глубже. Когда дверь кабинета протяжно скрипнула, Виктория представила, что её заманили в ловушку и выбраться из неё будет очень сложно. Эх, нужно было просто отказаться идти во дворец вместе с Генри, лучше бы сын шерифа разрулил всё сам.

— Присаживайтесь. — вежливо предложил Ауст. Сам же остался стоять, а вот Виктория была совсем не против сесть, даже если это была самая обычная табуретка.

Несмотря на всю свою дерзкую натуру, она отлично знала правила приличия и молчала, ожидая, когда старший начнёт беседу. Каким бы странным и пугающим не был магистр Тарис, он всё же являлся главным военным магом империи.

Мужчина задумчиво глядел на ночное небо за окном.

— Насколько вы понимаете, госпожа Вегнер, меня крайне заинтересовал ваш рассказ о мужчине на городском мосту. И как бы сильно я не хотел верить, что вы действительно хотели с него броситься…

— Так я спрыгнула. — перебила его Виктория и поймав удивлённый взгляд напротив, добавила. — В ту ночь я спрыгнула, магистр. Это я помню отлично, потому что утром очнулась на берегу в промокшей до нитки одежде.

— Вы сейчас пошутили, да? — неуверенно спросил Ауст.