Могу я тебе кое что рассказать? (ЛП)

— Не говори о ней так, — говорит Кэмерон, встав лицом к лицу с моим братом. Кэмерон на пару дюймов выше Райана, но разница — ничто по сравнению с уровнем их злости прямо сейчас. Кэмерон делает глубокий вдох, но Райан, похоже, готов взорваться, сжимая в кулаке толстовку Кэма.

— Ты использовал ее? Для гребаного контента?

— Контента? О чем ты? — спрашивает мама, а я как будто покидаю свое тело и начинаю кричать, чтобы отвлечься.

— Что здесь происходит? — папа появляется из кухни, вытирая руки кухонным полотенцем, но его вопросы сейчас важны меньше всего.

— Нет, чувак, нет. Все не так, — Кэмерон поднимает ладони вверх, сдаваясь. — Я… Она мне нравится. Я влюбляюсь в нее.

Я слышу, как задыхаюсь, пытаясь пройти мимо Райана, который отталкивает меня другой рукой.

— Прости, Ханна, — говорит Кэмерон, наклоняясь в сторону, чтобы поймать мой взгляд. — Не так ты должна была услышать это в первый раз, и я повторю тебе это как следует, когда у меня будет возможность.

Я пытаюсь нырнуть под руку Райана, а Кэмерон тянется ко мне.

— Не смей прикасаться к ней, — кричит Райан, и затем все происходит так быстро. Меня сильно толкают, я падаю спиной на кофейный столик, а Райан бросается вперед, опрокидывая Кэмерона спиной на пол. Звук его приземления, свист воздуха, вырывающегося из его груди, вызывают у меня желание тошноты, если бы боль в спине уже не пронзала меня насквозь.

— Райан, прекрати это! — кричит мама, бросаясь ко мне. — Отстань от него.

Они вдвоем представляют собой переплетение конечностей, извивающихся и хрипящих, когда Кэмерон пытается оттолкнуть Райана, в то время как Райан изо всех сил пытается удержать его.

— Мою… ебанную… сестру… ты… ублюдок, — хрипит Райан, размахивая кулаками, которые, кажется, никогда не опускаются.

— Мальчики! Хватит, — кричит папа, поднимая Райана сзади за толстовку. Когда Кэмерон вскакивает на ноги, папа тоже хватает его за шею. Я хочу подбежать к нему, но застываю на месте, лежа на полу в надежных маминых объятиях, обе не совсем веря в сцену, которая только что развернулась перед нами.

Папа открывает двери на балкон и выталкивает их обоих наружу, на холодный ночной воздух.

— Я же без обуви! — протестует Райан.

— Мне насрать. Ты останешься там, пока не успокоишься.

Мой взгляд падает на ноги Кэмерона. На нем тоже нет обуви, только спортивные носки, длиной до лодыжек. Он замерзнет.

— Ханна, — говорит папа, присаживаясь передо мной на корточки. Его руки опускаются мне на плечи, заставляя меня отвести взгляд от Кэмерона и посмотреть прямо на него. — Он заставил тебя сделать что-то, чего ты не хотела делать?

— Боже, нет. Это было по обоюдному согласию, и я сейчас просто убита.

— Значит, мне не нужно его выгонять? Мне все равно, который час. Я отправлю его домой первым же рейсом.

— Нет, пожалуйста, не надо. Я… эх… Мне он тоже очень нравится.

— Боже мой, Ханна! — мамины руки взлетают ко рту. — Поздравляю.

— Что происходит? — я вздрагиваю.

— Это чудесно. Мы очень рады за тебя.

— Ладно, успокойтесь, — по такой реакции можно подумать, что я только что объявила о помолвке. Мои родители действительно так плохо думают о моей личной жизни?

Мама обнимает меня за плечи, а папа обнимает нас обоих:

— Я же говорил, что он неравнодушен к тебе, милая.

— Вы не злитесь на меня? — мне удается пискнуть между ними.

Мама отпускает меня и выпрямляется, прочищая горло, помогая мне подняться на ноги:

— Мы никогда не будем говорить о том, что произошло на том шезлонге. Но нет, мы не злимся на тебя за то, что ты встретила кого-то, кто делает тебя счастливой.

— Я собираюсь выпить и притвориться, что сегодняшнего вечера никогда не было, — говорит папа, направляясь к холодильнику, а мама садится и возвращается к своей книге. На балконе Кэмерон и мой брат дрожат, скрестив руки на груди и прижав плечи к ушам.

— Можем ли мы, пожалуйста, впустить их сейчас обратно?

Папа открывает дверь, которую, как я теперь понимаю, они легко могли открыть и сами.

— Ты успокоился? — спрашивает он Райана, который проталкивается мимо него и уносится в свою комнату.

Кэмерон бросается ко мне, убирает волосы с моего лица и притягивает меня в свои объятия. Небольшая часть меня чувствует неловкость из-за того, что он прикасается ко мне, обнимает меня на глазах у моих родителей, но это перекрывается облегчением. Облегчение от того, что он не замерз, облегчение от того, что наш секрет раскрыт. Я и не представляла, насколько это было тяжело.

— Ты в порядке? — спрашивает он.

— В порядке. А ты?

— Если с тобой все хорошо, то и со мной тоже, — говорит он, оглядывая комнату, как будто тоже не может поверить в то, что только что произошло. — Он не позволит мне извиниться.

Его голос звучит искренне убитым горем, как у ребенка, который разбил любимую вазу и знает, что поступил неправильно, но понятия не имеет, как это исправить.

— Вот, — говорю я, пододвигая одно из кресел к дровяному камину. — Сними носки и сядь у камина. Я пока принесу тебе сухие. Извинения могут подождать.