Могу!

— А вы догадываетесь!

— Колоссально догадываюсь! Я ведь тоже складываю из кусочков свою картинку, и этот кусочек, как пригнанный, ложится на свое место.

— Ну-с… Кроме того вы хотели узнать, уезжала ли куда-нибудь госпожа Пинар накануне или незадолго до убийства? Да, уезжала, но не помнит точного числа, когда это было. Поттер спросил ее, и она ответила: «Да, я улетала недалеко!»

— Вот как! — даже подпрыгнул Табурин. — Она так и сказала? Молодец!

— Почему — молодец?

— Потому что — расчетливая баба! Сразу чувствует, что в пустяках врать не стоит: вредно и даже опасно. Ну, а куда она ездила, она, конечно, не сказала?

Борс улыбнулся и прищурил глаза.

— Поттер спросил ее об этом, но она рассердилась.

— На самом деле рассердилась или только притворно?

— Этого я не знаю. Но она сразу набросилась на Поттера: «А вам какое дело? К любовнику на свидание ездила!»

— Молодец, молодец! — еще раз похвалил Табурин.

То, что ему передал Борс, было, вероятно, важно и ценно для него. Он начал нетерпеливо прикидывать в уме все, что узнал, и при этом так подпрыгивал в кресле, как будто хотел вскочить и начать бегать по комнате. Но сдерживал себя и сидел смирно, насколько мог смирно сидеть.

— Остается ваш четвертый вопрос! — продолжал свой доклад Борс. — Есть ли остатки ниток на том рукаве пиджака, от которого оторвалась пуговица? А если есть, то какие это остатки? Да?

— Вот именно: какие? Обтрепанные или отрезанные?

— Я спросил об этом Поттера, но он отказался ответить на мой вопрос: «Это, говорит, тайна следствия!»

— Тайна следствия? Гм!.. — задумался Табурин. — Почему же это тайна? Какая тут может быть тайна? Что он скрывает? Погодите, погодите! — вдруг закричал он, поймав какую-то догадку. — Тайна следствия? А не сможем ли мы вот здесь, сейчас, эту тайну следствия раскрыть? А?

— Какие же у вас есть для этого данные?

— Данные? Факты? — начал горячиться Табурин. — Данных у меня нет, а вот голова на плечах есть! Вам не кажется странным, что Поттер считает нужным скрывать и не отвечать на этот вопрос?

— Странным? Что вы видите странного?

— Давайте рассуждать! Умоляю вас, давайте рассуждать! Ведь поттеровский кончик висит, колоссально висит! Надо за него ухватиться!

— Хватайтесь! Я слушаю вас…

Табурин ожесточенно потер ладонью лоб, помогая своим мыслям.

— Раньше всего, — сдвинув брови, строго посмотрел он на Борса, — поставим перед собой вопрос: есть следы на месте оторванной пуговицы или их нет? Вернее: может ли их не быть? Отвечаю: нет, это невозможно! А куда же девались оставшиеся нитки? Не выщипал же их кто-то пинцетом! А если даже снаружи ни одной ниточки и не осталось, то с внутренней стороны, со стороны подкладки, две-три все же торчат, а? Значит, следы должны быть! Согласны?

— Вероятно, согласен! — осторожно подтвердил Борс.

— Если так, то возникает вопрос: можно ли по оставшимся ниткам определить: оборвались они, или их отрезали? Я с нитками мало имел дело, но уверен, что и без микроскопа это можно узнать: оторванный кончик нитки так же не похож на отрезанный, как сломанная палка на перепиленную! И поэтому я считаю, что следы ниток остались, и все, что нам нужно, по ним определить можно. И Поттер… слушайте меня, слушайте! Поттер эти следы увидел, рассмотрел, определил и понял! Да-с!

— Очень может быть!.. Но что он увидел и что понял? Как это узнать?

— Думаю, что узнать это не так уж и хитро! Не забывайте, что Поттер об этом молчит и держит в тайне. И вот этим-то, именно этим-то, — наставительно потыкал он воздух пальцем, — он нам всю тайну раскрыл. Никакой тайны для нас нет, потому что Поттер все держит в тайне!

— Я не понимаю вас…

— Здесь возможны два предположения! — с трудом сдерживая свою горячность, продолжал Табурин. — Первое: Поттер увидел, что концы ниток обтрепаны, и, значит, пуговица могла сама оторваться. Второе: он увидел, что концы ниток отрезаны. Третьего предположения, по-моему, быть не может!

— И по-моему тоже…

— Значит… что же? Предположим, что Поттер убедился в том, что пуговица сама оторвалась. Если так, то почему же — тайна? В чем тут может быть тайна? Да ведь все с самого начала так и объясняли эту пуговицу: оборвалась, дескать, во время борьбы и упала на кровать. Все газеты об этом писали, весь город это повторял, в Гранд Жюри об этом вслух говорили… Почему же Поттер начал сейчас делать из этого секрет полишинеля? Наоборот, он должен был козырнуть оторванной пуговицей, ведь она — вода на его мельницу! Что вы скажете?

— Говорите ваше второе предположение…