Могучий властелин морей. Чтобы не было в море тайн

Неожиданно замечаю, что стало очень тихо. Собравшись с мыслями, понимаю, что просто я сам стал дышать медленнее, словно надумал притаиться. Марсель (нас разделяет полтора-два метра) тоже забыл про работу и следит за пришельцем. Большая белоперая акула исчезла, остальные мечутся, по-воровски сторонясь длиннокрылой. Акул, окруженных лоцманами, кто-то сравнил с «летающей крепостью», сопровождаемой истребителями; этот образ хорошо передает впечатление грозной силы, которой веет от зрелища, представшего нашим глазам.

Акула лениво кружила не меньше чем в пятнадцати метрах от наших клеток, но уже одно ее появление как бы отравило страхом этот уголок океана. Прошло еще несколько минут, прежде чем я наконец отреагировал. Я не собирался допускать, чтобы эта бестия сорвала нам работу, и сделал знак Марселю: продолжай. Появилась новая приманка, к ней метнулась небольшая акула, и Марсель сумел ее удачно пометить. Проверяя, сколько у меня осталось пленки в камере, я снова заметил длиннокрылую. Она как будто не обращала на нас внимания, даже отошла еще дальше. У Марселя больше не осталось рыбы, чтобы приманивать акул, поэтому остаток пленки я израсходовал как попало на задержавшихся поблизости хищниц.

Я уже хотел дать сигнал, чтобы нас поднимали, как вдруг меня окружила суетливая стая бело-черных лоцманов. Они покинули акулу, словно повинуясь некоему таинственному сигналу, и заметались вокруг меня, как мотыльки над пламенем. Внезапно большая океанская повернулась и с невероятной скоростью ринулась вперед. В одно мгновение она одолела пятнадцать метров и очутилась под кормой «Калипсо», успев по пути схватить у самой поверхности приемопередатчик подводного телефона в блестящем боксе. Кабель был чисто разрезан, словно огромными ножницами. Акула скорчилась и отрыгнула металлическую коробку, та быстро пошла ко дну, а длиннокрылая уже неслась на Марселя, который едва успел закрыть дверцу клетки. Хищница отскочила от клетки, будто рикошетирующая пуля, бросилась ко мне, схватила челюстями прутья моей клетки в каких-нибудь пятнадцати сантиметрах от моего лица и принялась остервенело трясти их. Мысленно я уже видел, как связывающая меня с поверхностью веревка обрывается и клетка тонет. Тогда мне останется лишь выходить наружу и всплывать без всякой защиты от рассвирепевшего врага. Но тут акула оставила в покое несчастную клетку, развернулась и ушла так же стремительно, как напала, сопровождаемая едва поспевающим за ней эскортом лоцманов.

Мне казалось, что я целую вечность провел не двигаясь и почти не дыша. До этой секунды я даже не успел испугаться. Марсель смотрел на меня, мой взгляд остановился на пышном венце из пузырьков воздуха вокруг его головы. Наконец клетка пошла вверх, и меня ослепил солнечный свет. Я выбрался из клетки, ощущая странное спокойствие, меня занимали какие-то пустяки вроде шва на моем гидрокостюме, бухты каната на палубе. Появление отца вернуло меня к действительности. Он следил по телевизору за всем, что происходило под водой, и смех его звучал сердечнее обычного…

Попозже в тот же день я снова ушел под воду, чтобы продолжить работу. Большая океанская акула на этот раз не показывалась. Я думал о ней с затаенной завистью. Одинокий охотник, молекула в необъятном океане, — но грозная молекула! — вернулся в свои владения. Другие акулы казались мне теперь мелюзгой, занятой какими-то пустяковыми дрязгами. Старина Carcharhinus albimarginatus вернулся, но и он уже не производил впечатления местного владыки, не больше чем отставной капрал, да еще с нашей биркой, напоминающей регистрационный номер на ошейнике.

Работая с акулами, мы снова и снова убеждались в том, что они делят между собой угодья. Нами установлено не только наличие местной иерархии, когда акулу, заправляющую, скажем, в южной части рифа, с трудом терпят в северной части, где властвует другая, — подтвердилось и то, что акулы предпочитают сохранять верность своей территории. Мы слышали про фирмы, которые специализировались на промысле акул: облюбуют участок, изобилующий акулами, а через два-три года — всё, популяции конец, и фирма разоряется. Нас заинтересовала эта версия, и мы решили ее проверить. Два дня занимались ловом у острова Гарб-Муюн в Фарасанском архипелаге. Под конец здесь осталось лишь несколько мелких белоперых длиной около метра, а всех крупных акул мы выловили благодаря искусству Поля Зуэна. Всего каких-нибудь одна-две мили отделяют крохотный островок Гарб-Муюн от других рифов и островов архипелага. И однако, сколько мы потом к нему ни возвращались, нам попадались только те акулы, которым мы сохранили жизнь во время предыдущих стоянок (мы узнавали их по меткам).

Из этого вовсе не следует, что сюда совсем не заходили другие акулы; они, конечно же, наведывались, однако возвращались на свою территорию. Мы уверены, что уцелевшие мелкие акулы быстро подрастут и вступят во владение этим рифом, поскольку наши эксперименты ослабили конкуренцию и на их долю приходится гораздо больше корма.