Могущество и честь

Аштия слушала с неподдельным интересом, задавала вопросы, и в конечном итоге мне пришлось, не ограничиваясь только Гражданской войной, продолжить рассказ о том, как росла и развивалась Советская «Империя». О ГУЛАГе, о расстрелах, о завоеваниях, включавших в состав Союза всё новые и новые республики, о репрессиях против тех, кто начинал строить всю эту систему и укреплял её, о борьбе за власть, о таких личностях, как Ягода и Ежов — всё, что я сумел вспомнить. Странно было смотреть на историю своей родины как бы со стороны, с позиции чужемирянки. Аштия задавала мне такие вопросы, которые заставляли по-новому взглянуть на события, сущность которых я, казалось бы, затвердил накрепко ещё в школьные времена.

Разговор продлился и после того, как то ли завтрак, то ли обед был подчистую уничтожен. Госпоже Солор принесли напиток, который она, морщась, выцедила. Потом заглянул щуплый лысоватый старик, одетый в достаточной мере роскошно, чтоб догадаться — если он в городе и не самая крупная шишка, то вполне себе величина. Оказалось, что самая.

Аштия обошлась с ним решительно, без особенных церемоний. Пара уверенно брошенных фраз превратили старика в кланяющегося китайского болванчика, и власть над городом зримо легла в руки женщины. Я, как сторонний наблюдатель, не ощутил в словах Аше тона приказа или угрозы, но разве нажим требовался? С чужими людьми она управлялась столь же решительно и твёрдо, как и со своими. Ни намёка на неуверенность — это подчиняет почти так же хорошо, как и природный магнетизм. Я готов был согласиться, что такое умение управлять у Аштии было наполовину приобретённым, а наполовину полученным в наследство от предков и природы.

Закончив с городским головой, который оживлённо помчался исполнять распоряжения госпожи Солор, едва она сформулировала их, её светлость отпустила и меня.

— Иди, Серт. Отдыхай. Ты мне нужен свежим.

— Я бы сказал, мне дополнительный отдых нужен явно меньше, чем тебе. Ты уверена, что не нуждаешься в моей помощи прямо сейчас?

— Нет, пока нет. Отдыхай, насколько будет можно. Вдруг уже завтра нас ждёт ещё более изнурительное путешествие, и тебе придётся тащить меня на своих плечах?

— Трудно устоять против такого предложения, — и я с хрустом потянулся, лишь после пары секунд сообразив, как двусмысленна была сказанная мною фраза.

Аштия лишь снисходительно улыбнулась. Она чаще всего реагировала так на мои промахи.

Но как бы там ни было, слишком трудно было продолжать настаивать на своём — ломило всё тело, и возможность устроиться на кровати лишала готовности спорить. В этой ситуации трудно было даже подумать о том, как себя чувствует Аштия. Но, с другой стороны, сто палок по чужой спине не больно, хоть и шумно, а госпожа Солор — дама ответственная и более чем разумная, сама знает, что ей нужно, когда и в каких количествах. Понадоблюсь — позовёт, не забудет и не пожалеет.

И я с лёгким сердцем отправился валяться, а вернее — отсыпаться на недели вперёд. Лишь в середине дня сумел заставить себя выйти во двор, проделать комплекс обязательных упражнений и убедиться, что пока пребываю в форме. Связки оставались подвижными, мышцы обеспечивали любой, даже самый сложный прыжок, тело вполне повиновалось. Даже ломота отчасти отпустила. Всё-таки я ещё молод и способен на многое.

За обедом, который больше смахивал на ужин, мне повезло столкнуться с Ниршавом. Тот был зол, и очень.

— Я скажу, что Аше и сама не жалеет себя, и другим не даёт дух перевести.

— Тебе-то на что жаловаться? Ты ж, если я не ошибаюсь, всё больше по снабжению. А не по строевой подготовке.

— Теперь ещё и по сбору информации, как видишь. Мечусь, как борзая.

— Можешь мне что-нибудь рассказать об обстановке в городе?

Офицер посмотрел на меня неприязненно.

— Хочешь набрать побольше аргументов в пользу своей правоты? Не старайся. Ты прав быть не можешь просто потому, что о наших судишь по своим, а мы ведь — два разных народа, населяющих два совершенно разных мира с разной историей. У нас всё разное!

— Если б действительно вы настолько отличались от нас, я бы тут не прижился.

— Может, твоих соотечественников как раз отличает феноменальная приживаемость. Откуда мне знать? Может, наш бы у вас не прижился.

— В Японии, в Индии, в Китае, например — запросто. Давай-ка этот спор прекратим. Я тебя о положении в городе спрашиваю, а ты про «наш-ваш». Если не можешь ни о чём упоминать, так и скажи. Я пойму.

— Ну почему же, — нехотя отозвался Ниршав. — Информация обычная, не внутренняя. Да, в городе большая часть лавок закрыта, так доносят уже о котором случае грабежа. Войска занимаются подготовкой укреплений, патрулей немного. На разгрузке кораблей, правда, горожане работают охотно. Но по мне, так пытаться набирать ополчение из ремесленников — мысль изначально порочная.

— Почему?

— Ремесленников и крестьян должны защищать воины. И они защищают их. Таков порядок, и только его незыблемость хранит наш мир в целости.

— А допустим, что нет воинов. Или не стало. Что будут делать другие сословия?

— Не бывает, чтоб не было воинов.