Мой адмирал

Дорогой Костя! Когда-то мы с тобой затеяли странную, и в чем-то, может быть, даже смешную, переписку. Это случилось на страницах моей книжки «Заметки по случаю», вышедшей уже много лет назад. А вот теперь будет книга, посвященная тебе. Как я рад! И знаешь, мне захотелось повторить кое-что из тех наших страничек. А может, что-то и добавить…

В.М.

…Костя, я перечитал. А ведь неплохо мы тогда с тобой зацепились. Причем зацепились за важные вещи. Смотри, вот ты написал:

«…Дело было, когда мы служили уже в театре Ленсовета, то есть я со своими сокурсниками как-то прогуливался по Литейному, и тут, как черт из табакерки, выскочил Мастер, ухватил нас, затащил между припаркованными машинами и стал спрашивать: „Я вам преподавал сквозное действие?“ Мы говорим: „Ну да, Вениамин Михайлович, преподавали“. – „Так вот я вам скажу, что никакого сквозного действия нет! Есть только вот что: Человека несет судьба, человека ведет его рок. Все остальное – мимо!“ – И тут же смылся. Мы переглянулись, поняли, что мастер жив, что мастер меняется, что продолжает что-то искать. Вот такая забавная история… В тот момент он как раз ставил „Гамлета“ в „Приюте комедианта“, но об этом я узнал чуть позже. В общем, я думаю, что, отталкиваясь от каких-то открытий во время этой постановки, он нам сделал вот такое судьбоносное заявление… Я думаю, что в тот момент он был так увлечен, что немного погорячился с выводами. Совсем отменить сквозные действия – это, наверное, не очень правильно. Да, конечно, человека несет рок, судьба, но это никак не относится к сквозному действию – если принимается такой запоздалый ответ Мастеру. Сквозное действие – это, скорее, желание и стремление того или иного героя что-то сделать и чего-то добиться, а уже что у него получается, как получается – это уже судьба, это уже рок…»

Но я тебе, Костя, тогда ответил:

«Спасибо тебе за то, что ты задаешь мне существенные профессиональные вопросы. Это и не могло быть иначе – за это я тебя, кроме всего прочего, и люблю. Именно поэтому верю в тебя, в твои грядущие успехи в искусстве. Однако отвечу всё-таки про „сквозное действие“.

„Сквозное действие“ – понятие, по-моему, схоластическое. А уж следование по „сквозному“, пунктуальное выполнение „сквозного действия“, как показывают многолетние мои личные опыты и размышления, а также наблюдения за работой большинства актеров и коллег-режиссеров, – всё это мало кому помогало, а многих и сковывало… Я не спорю, нужен обдуманный событийный ряд, нужна действенность в нескольких сценах, но в целом, повторю, нужен экзистенциальный движущийся поток жизни, а никак не „сквозное действие“.

Да, Костя, всё это интересно. Но уже 9 лет пролетело. И мы, ты и я, работяги, которые за это время много дел сделали. Вот ты… Ты работаешь с потрясающей интенсивностью. Зрители только успевают смотреть твои яркие, а порой и просто взрывные актерские работы в театре и кино. Ты заслужил всеобщую любовь не случайно! Все оценили также и твой прекрасный режиссерский дебют („Собибор“). А удивительная и благороднейшая деятельность твоего благотворительного фонда. Когда я про это читаю, всегда наполняюсь волнением и гордостью.

Ты можешь спросить: „Вениамин Михайлович, а что теперь Вы думаете о 'сквозном действии'?“

Сейчас я думаю, что ты был в чем-то прав в нашем споре… И вот совсем недавно я стал уточнять формулировки в области „сквозного действия“. В общем, если бы мы с тобой встретились нынче „между припаркованными машинами“, я бы тебе сказал о моих последних соображениях. Но сперва повторю: „сквозного действия“ по-прежнему, по-моему, не существует, однако есть „сквозное существование“. Это когда ты и действуешь (иногда), но и когда ты впадаешь в рефлексию (чаще). Когда ты бываешь упрям и энергичен на некоторых жизненных отрезках, а когда, наоборот, бываешь растерян и безволен. А иногда ты даже плачешь или смеешься, сам не зная отчего.

Может быть, чаще других наших проявлений нами овладевает „хотение“ (тоже, кстати говоря, термин Станиславского). Но даже и „хотение“ порой отключается. „Ничего не хочу“ – говорит иногда измученный герой пьесы. „Ничего я не хочу, ничего мне не нужно, никого я не люблю“ – говорит Астров в „Дяде Ване“.

Так что я, Костя, за „сквозное существование“. Вот только бы догадаться, что происходит с человеком в каждой из сцен серьезной пьесы или хорошего киносценария.

Итак, „да здравствует сквозное существование“! Без него, конечно, не обойтись. Без него любая роль может стать нарочитой и дырявой. А у тебя, кстати говоря, дырявого существования не бывает никогда».