Мой адмирал

Большой

Для меня главное слово, которое я бы соединила с Костей – это «Большой». У него вообще всё большое, уши большие, как у слоника, нос приличный, глаза, большая душа, большое сердце, и он весь для меня Большой. И мысли всегда чуть больше, чем у простого человека, и должен ты как будто этому миру чуть больше, чем все остальные, и осознаешь это и отдаешь, и когда ты не грустишь, оттого что ты такой большой и проблемы у тебя чуть больше, ты просто это принимаешь и идешь дальше, распространяя вокруг себя исключительно радость, смех, добро, красоту и любовь. Большой он, ну просто Большой.

Чудо

Для меня встреча с ним на площадке – это всегда момент счастья. И всегда какое-то таинство, когда ты не знаешь, как это будет, и он не знает, и никто не знает, но потом включается камера, он входит в кадр, и что-то происходит, какое-то чудо, и ты понимаешь, что ты – счастливый человек, потому что ты здесь и ты это видишь, что-то необъяснимое, что-то, что больше человека, когда он выходит за рамки, а ты просто фиксируешь это на камеру. А потом всё заканчивается, и он, конечно, сразу шутит, это его любимый защитный слой, и ты шутишь, и все шутят, но ты уже знаешь, что только что видела чудо. И так каждый раз. Просто чудо.

Друг

Когда мы впервые стали работать вместе, на фильме «Фея», вначале всё было не так радужно. Костя человек очень осторожный и не из тех, кто будет безрассудно кому-то доверять, в данном случае – режиссеру. Все первые съемочные дни, всю неделю, наверное, были с его стороны безупречно профессиональные, но между нами была такая холодная интеллигентная дистанция, он как будто меня изучал и проверял. Для меня это было что-то совершенно новое, потому что я своих актеров обычно обожаю сразу и у нас всегда очень дружеские отношения, а здесь – холод, внешне всё выглядит очень интеллигентно, даже не придерешься, но внутри холод, да такой, что я думала, лучше лишний раз не подходить к нему, пусть что-нибудь сыграет, а я потом что-нибудь смонтирую. И после смены я возвращалась домой и все ночи плакала, потому что не понимала, как я досниму это сложное долгое кино с таким его недоверием ко мне.

А потом у него случились гастроли в Америку, и он на неделю улетел, и мы снимали пока без него какие-то сцены. И уж я не знаю, о чем он там подумал в Америке, к каким выводам пришел, я его никогда не спрашивала, но знаю, что через океан и правда иногда видится всё лучше. Так что когда он вернулся к нам через неделю, я очень хорошо помню этот день, этот объект, эту сцену, когда он вошел и сел в кадр, и я вдруг увидела, что это уже совсем другой человек. И я поняла, что я прошла проверку у него. Не знаю, как поняла, просто почувствовала это. И с этого дня рядом со мной на площадке оказался мой самый большой друг, без которого я этот фильм никогда бы не сняла, который верил в меня, даже когда я сама уже переставала верить и продолжала держаться только на его вере.

Костя невероятно командный человек, он всегда болеет за результат, он на площадке для того, чтоб помочь тебе снять твое кино, чтоб у тебя всё получилось. Это какая-то бесценная поддержка, она может и не проявляться, но просто ты всегда это знаешь, что ты не одна, что у тебя на площадке друг, и ещё какой, и значит, всё будет хорошо.