Мой адрес – Советский Союз!

– Да ладно, давай на «ты», а то когда мне «выкают», я чувствую себя не в своей тарелке.

– Отлично! Что я хотел спросить-то… А, вспомнил! У тебя кто родители?

– Папы нет… То есть он есть, но бросил нас, когда мне было полтора годика. Мама показывала мне единственную сохранившуюся фотографию отца и говорила, что он военный, выполняет специальное задание в какой-то далёкой стране. И я верила. А когда мне было 6 лет, соседка сказала, что папа нас бросил и уехал в другой город, и у него теперь другая семья. И что мама запрещает ему со мной видеться. Я в слезах прибежала к маме, сказала ей про слова соседки, ну и… Она тоже со мной побалакала, но созналась, что папа нас действительно бросил.

– Печальная история, – вздохнул я. – А где твоя мама работает?

– Сборщицей на приборостроительном заводе, в цехе, где радиолы выпускают.

– О, выходит, мы в каком-то роде с ней коллеги!

– Ага, и Лёша тоже так говорил.

– Давай про этого урода лучше не будем вспоминать.

– Давай, – легко согласилась Полина. – А ты сам свердловский?

– Из Асбеста. Родители – заводчане, я – будущий радиотехник. Могу приёмник собрать, если что.

– Да у нас дома есть приёмник, мама у себя на работе с хорошей скидкой может брать. Она и мне с собой в Свердловск дала, чтобы скучно не было. Правда, хозяйка не разрешает громко включать, а по радио иногда такие хорошие песни передают.

– Хозяйка пожилая?

– Да, Клавдии Михайловне уже лет семьдесят. Вдовая она, муж на войне погиб. Дочка замуж за военного вышла, с семьёй в Германии сейчас, а Клавдия Михайловна вот одна, сдаёт комнату. Мы у неё с первого курса живём, по десять рублей в месяц берёт, ну ещё и готовит нам из наших же продуктов.

Не доходя до здания горисполкома, где с утра до вечера, видимо, проливал пот на идеологическом фронте Язовский-старший, мы свернули на улицу 8 Марта, минуя консерваторию – первый каменный дом в городе, построенный, если память не изменяет, ещё в середине 18 века. Дальше располагалась поликлиника и отдельный вход вёл в травмпункт, откуда как раз выходили женщина и парнишка с загипсованной рукой.

Тут меня и озарила мысль, которую, по идее, я должен был сразу подкинуть Полине.

– Поля… Ничего, что я так тебя называю?

– Да я уже привыкла, – отмахнулась девушка.

– Ну и отлично! Поля, давай зайдём в травмпункт?

– Зачем? – искренне удивилась она. – Это всего лишь синяк.

– Мало ли, вдруг этот негодяй задел лицевой нерв? – начал сочинять я. – В любом случае посоветуют что-нибудь, а заодно зафиксируют телесное повреждение.

– Думаешь, стоит? – с сомнением спросила она.

– Ты же ничего не теряешь, да и времени это займёт не так много.

Она вздохнула и пожала плечами:

– Если ты настаиваешь…

Минут через тридцать мы выходили из травмпункта, имея на руках справку от травматолога, в которой указывались гематома в области левой височной и скуловой кости, а также затылочной части головы (затылком она ударилась о колонну), и симптомы сотрясения головного мозга – головокружение и головная боль. Когда врач спросил про головокружение и головную боль, Полина сначала явно собиралась сказать, что ничего подобного не испытывает, но я её опередил, заявив, что по пути девушка жаловалась как раз на эти самые симптомы. Полине не оставалось ничего другого, как подтвердить мои слова. Заодно травматолог посоветовал обратиться в милицию. Тут уж Полина заявила мне, что никуда на ночь глядя не пойдёт. Я согласился, в конце концов справка есть, написать заявление в случае чего можно и завтра. Посмотрим, чем закончится разбирательство в деканате.

– А ты, значит, в певицы решила податься? – продолжил я наш прерванный разговор.

– Так я с детства пою, сколько себя помню. Мама всё удивлялась, в кого я такая певунья? Как по радио услышу какую песню – тут же запоминаю и хожу пою.

– Русские народные?

– Ну уж! Мне больше эстрадные нравятся, только вот на эстрадных певиц в области нигде не учат. Мне и педагоги говорят, что у меня эстрадный вокал, но для хора тоже подходит. Тем более я часто выступаю как солистка. Вот у Насти – у той да, чисто хоровое пение, ей только русские народные петь.

– А на кого ты больше похожа? В смысле вокально, голосом?

– Кто-то говорит, что я пою как Миансарова, кто-то – как Мондрус. А мне кажется, у меня голос как у Аиды Ведищевой. Вот послушай.

Где-то на белом свете
Там, где всегда мороз
Трутся спиной медведи
О земную ось…

В общем, несмотря на озиравшихся прохожих, исполнила куплет и припев, и я оценил, что действительно похоже. А затем она аналогичным образом (куплет-припев) спела вещь из ещё одного фильма Гайдая – знаменитую «Помоги мне». И так страстно… И в голосе себя не сдерживала, вот тут уж действительно народ стал останавливаться и даже аплодировать, а кто-то крикнул «Браво!».

– Однако, – покачал я головой, когда мы продолжили наш путь. – Тебя и впрямь можно хоть сейчас выпускать на сцену.

– А я не против, – весело заявила Полина.