Мой адрес Советский Союз

При этом все её подружки дружно смеялись. Это было явным предательством со стороны Гутьки. Днём, значит, мне можно было с ней разговаривать и помогать ей в разных делах, а вечером почему-то сразу нельзя. Всё моё существо бунтовало против такого положения, но меня и слушать никто не хотел. Сейчас у Гутьки в гостях была её подружка Тонька. Они перешёптывались, смотрели в окна на улицу, быстро отпрыгивали и смеялись. Явно назревали какие-то события, и я не прочь была в них поучаствовать. Я начала энергично вертеться у них под ногами и поняла, что у них и правда заморочки. Гутька должна была что-то сказать Тольке, который жил домов через пять от нас, но на противоположной стороне улицы устроились кружочком играть в волейбол парни. Среди них был Витька Санин, который был другом нашего брата Кольки. Он бегал за Гутькой, и все об этом знали. Так вот, этот Витька и его болельщики в делах сердечных демонстративно устроились играть в волейбол так, чтобы держать в поле зрения наш дом и в случае каких-либо поползновений со стороны соперника принять решительные меры. Положение для Гутьки было практически безнадёжным, его могла спасти только я.

– Чё, Гуть, не пропускают?

– Кто это меня не пропускает? Отстань, не вертись тут.

– А давай я ему записку передам.

– Кому записку? Ты чего тут напридумывала?

– А чё, Гуть, может, правда записку с Катькой отправить?

– Да ты чё, Тонь, её же сразу схватят и отберут.

– Меня схватят?! Да знаешь, как я бегать умею?!

– А правда, Гуть, чё её хватать-то будут? Идёт себе соплячка по своим делам, ну и пусть идёт.

– Ну, прямо не знаю.

– Да я передам, не бойся, никто меня не поймает!

– Ну, смотри. Если что, ох и попадёт тебе!

Гутька с Тонькой сели писать записку. Зачёркивали, переписывали. Смеялись. В общем, по всему было видно, что тема животрепещущая, а не так себе.

– Держи! Ну смотри, если она попадёт в Витькины руки…

– Не-не, не попадёт, точно.

С решительным видом не сдаваться врагу и не показывать важности задания я шла мимо четырёх волейболистов. Я уже почти прошла их и уже начала ощущать, как волна победы подкатывает к моему сердцу, как вдруг – цоп! Запястье моей руки с запиской оказалось зажатым Генкиной огромной рукой.

– Куда это ты направилась?

– А тебе-то какое дело?

Во мне проснулся боевой дух пойманного партизана.

– Парни! Да у неё записка!

– Да ты чё?!! Ну-ка, ну-ка!

Меня держали за обе руки. Я визжала, кусалась и царапалась с упоением и восторгом. Краем глаза я видела, как Гутька с Тонькой несутся ко мне на выручку. Но ладонь мою уже разжимали. На пике праведной борьбы я извилась всем телом и ртом поймала потную бумажку. Генка ругнулся и нажал мне на щёки в надежде разжать рот. Не тут-то было! Я уже почти проглотила важную бумагу. Подбежали Гутька с Тонькой.

– Вы чего это, лбы бессовестные, малышню обижаете?!

– Никто её не обижает. Значит, перехитрить нас вздумала?

– Ты о чём это?

– Ха! О чём это я?! А чью записку Катька несла?

– Какую записку? Не знаю я никакой записки. Катька к своей подружке шла.

– А чё она тогда так орала?

– Вас испугалась. Налетели на неё ни с того ни с сего.

– Ну, вы, девки, и хитрые! Но нас не проведёшь. Всё равно не проскочите.

С чувством выполненного долга я пошла к Грапке с Маруськой рассказать о пережитом. Пришла Людка, и мы все вместе ещё несколько раз пережили это приключение, закончившееся нашей победой.