Мой адрес – Советский Союз! Тетралогия (СИ)

— Мало ли, вдруг какой доку́мент напечатать придётся, — пояснил Василий Николаевич, в слове «документ» сделав ударение на букву «у». — Машинка рабочая, сам проверял. Лента в машинке новая вроде, а бумага в столе лежит.

Я выдвинул верхний ящик, и действительно обнаружил там стопку писчей бумаги сероватого оттенка.

— Шариковые ручки есть или обеспечить?

— Да уж принесу, — хмыкнул я.

На моём столе помимо настольной лампы стоит телефон с дисковым набором, под оргстеклом — отпечатанный на машинке список коротких номеров обкома, начинавшийся, естественно, с номера приёмной Рябова. На соседних столах только по настольной лампе, все одинаковые и, уверен, на донышке каждой стоит инвентарный номер.

Словно прочитав мои мысли, завхоз заявил, что инвентаризация проводится раз в полгода, и каждый сотрудник несёт материальную ответственность за закреплённое за ним имущество.

— И часто у вас что-нибудь пропадает? — не удержался я от вопроса.

— Не без этого, — мрачно вздохнул Василий Николаевич. — Но надеюсь, с вами подобного не случится. Вы, я слышал, и так неплохо зарабатываете на песнях. Да и за бой с этим негром небось что-то заплатили.

— Пока ещё нет, — уклончиво ответил я.

— Все ключи находятся на вахте, при входе, — сменил тему завхоз. — Пришли утром, взяли под роспись, вечером пошли домой — сдали, опять же под роспись. Составьте список, кто ещё кроме вас сможет брать ключи, этот список будет лежать на вахте.

— А где моё место, за каким столом? — спросил я.

— Да за любым! Вы тут хозяин — вам и решать.

— Тогда сяду у окна.

— Я бы тоже это место выбрал. И сейф прямо за спиной.

— Кстати, а зачем он мне?

Тот пожал плечами:

— Мало ли… Документы там какие… секретные. Он тут испокон веку стоял. Ну и подумали, чего его с места на место таскать? Тяжеленный, зараза!

— А что здесь раньше было, в этом помещении?

— Архив был. Потом доку́ментов много стало, архив перевели в другое помещение на нулевом этаже. А сейф не стали тащить, им туда несгораемые ящики привезли. Так что, оставить или…

— Оставляйте, — махнул я обречённо рукой.

Невольно вспомнился фильм «Зелёный фургон», где герой Харатьяна, открыв сейф, обнаружил в нём сапоги. Оказалось — взятка новому начальнику милиции от местных сельчан. Я не удержался, тоже открыл сейф, но внутри было пусто.

— Нет там ничего, — подтвердил завхоз. — Ну что, осмотрелись? Тогда пойдёмте провожу в отдел кадров.

Полчаса спустя я выходил из стен обкома. Двигался на своих двоих, как и сюда пришёл, размышляя о том, что ждёт меня в будущем. В случае карьерного роста на руководящем посту я могу сделать больше, нежели просто боксёр, пусть и олимпийский чемпион, или композитор, который на самом деле ноты-то не так давно выучил. Хотя проект «Альфа» выглядит достаточно перспективно. Кто знает, каких вершин мне суждено достичь в костюме при галстуке… Кстати, костюм у меня имеется, неплохой костюм, но только один, тот, который сейчас на мне. Был у меня когда-то ещё костюм от «Большевички», купленный в Москве проездом пару лет назад, но он сильно поизносился, и я отвёз его домой, в Асбест. Бате он оказался впору, ему и оставил, а то его единственный костюм пребывал в ещё более плачевном состоянии. Хотя деньгами я родителей снабжал, но отец считал, что тратить их на одежду такого рода ему, простому работяге — непозволительная роскошь. А вот мне на работу придётся ходить пять дней в неделю, и менять костюмы нужно будет регулярно. А то свой единственный заношу до дыр, а это, согласитесь, не дело.

По пути из обкома заглянул в сберкассу. Раньше не заходил, опять же, из-за разноцветной морды, а сегодня решил: гулять так гулять! И к первому секретарю наведался, и вот в сберкассу. Со времени моего последнего визита сюда прошло почти два месяца, и за это время набежало ни много ни мало почти 6 тысяч. Неплохо, но всё же хотелось бы знать, когда мне наконец перечислят гонорар за бой с Али и проданные в Штатах пластинки. Не то что жить не на что… Просто человек должен за свой труд получать соответствующее вознаграждение. Тем более бо́льшую часть с боя забирает государство.

В СССР независимо от выпущенного тиража каждый музыкант получал за вышедшую пластинку 112 рублей. 448 рублей мне перечислили, равно как и всем членам моего коллектива, но я на такие суммы даже не обращал внимания. Всё равно свою часть с доходов от продажи пластинок — а это 50 % от общего гонорара — пущу на благотворительность, и сотней больше, сотней меньше — роли не играет.

А вот 100 тысяч долларов за бой, которые после конвертации должны превратиться в 83 тысячи рублей, моё сердце неплохо бы так согрели. Их я собирался потратить только на себя и своих близких. Впрочем, скорее даже не потратить, а опять же положить на срочный вклад, дающий 3 % ежегодного дохода вместо 2 % на обычном вкладе до востребования. Мелочь вроде, но тем не менее… Вот и сейчас по традиции я 5 из «накапавших» почти 6 тысяч перевёл на срочный вклад.