Мой адрес – Советский Союз! Тетралогия (СИ)

— Бога ради! А когда вы за неё всерьёз возьмётесь? В смысле, за песню?

— Ну, сейчас у нас ответственные гастроли на носу, по возвращении, думаю, и возьмёмся… Кстати, а вы филателией, случайно, не увлекаетесь?

— Нет, а что?

— Да я марки коллекционирую, хобби у меня такое. Так-то со всеми более-менее видными филателистами страны нахожусь в переписке, но вдруг встретится новичок, у которого имеются редкие марки. Как-то с одним таким познакомился, причём представляете где? В Магадане! И выменял у него редчайшую марку «Рука с мечом, разрубающая цепь». Всего за шесть банок тушёнки.

Наверное, это круто — выменять редкую марку всего за шесть банок тушёнки, думал я, покидая репетиционный зал. Интересно, в каком это году было? Наверное, не сильно давно после войны, если в ходу ещё была тушёнка.

— Ну как, удачно? — было первым, что спросил Роман Михайлович, впуская меня в квартиру с авоськой, в которой лежали продукты и кое-что из бытовой химии, купленные согласно выданному мне утром списку.

Я вкратце рассказал, как прошла встреча с Силантьевым, на что Утюгов удовлетворённо заметил:

— Будем надеяться, ваше с Натаном произведение его действительно заинтересует. В Свердловск завтра?

— Да, на площади Дзержинского заглянул в кассы «Аэрофлота», взял билет на утренний рейс, на 9.35. Придётся сегодня ночевать в зале ожидания, иначе с утра не успею на рейс в «Домодедово».

— Да, добираться туда — не ближний свет… Но давайте я вас хотя бы ужином накормлю.

Вы пока в ванную ступайте, а я макароны с сардельками вариться поставлю. Через полчасика сядем ужинать.

Прозвучало слегка двусмысленно, учитывая, что хозяин квартиры и так постоянно пребывал если не в лежачем, то в сидячем положении. Но минут через тридцать действительно мы вовсю уплетали с ним нехитрый, но питательный ужин.

— Спасибо, что приютили и помогли пристроить песню, — благодарил я вскоре Романа Михайловича, стоя в коридоре уже с портфелем в руках.

— Да бросьте, Евгений, было бы за что благодарить. В кои-то веки есть хоть с кем пообщаться, во всяком случае выговориться. А то сидишь тут один, как медведь в берлоге… Как снова в Москву соберётесь — буду рад вновь вас приютить.

Ночёвка на аэровокзале прошла без происшествий, хотя спать на деревянном кресле — то ещё удовольствие. А в обед я уже переступал порог общежития УПИ. Вадим ещё не вернулся с учёбы, и на столе я обнаружил запечатанный конверт. Хм, от матери. Интересно, чего это вдруг она сподобилась?

Открыв конверт, я обнаружил там листок с почерком мамы. Мол, пришло письмо из редакции «Асбестовского рабочего», а она пересылает его мне.

«Про какое-то стихотворение пишут, а ты нам с отцом ничего не говорил», — пеняла мне мама.

Сердце моё учащённо забилось, когда я взял в руки второй листок, на котором машинописным текстом было отпечатано: «Уважаемый Евгений Платонович! На редакционной коллегии рассмотрели мы присланное вами стихотворение „Ах, какая женщина“ и пришли к решению опубликовать его в одном из ближайших номеров нашей газеты. Просьба зайти в редакцию с паспортом или другим документом, удостоверяющим личность, для получения гонорара в размере 2 руб. 30 коп. С уважением, заведующий отделом писем А. С. Рябыкин».

Вон оно чё, Михалыч! Что ж, если даже с оркестром Силантьева не выгорит, в случае чего я совершенно честно могу сказать, что мои произведения уже публиковались в печати. И не важно, что тираж у «Асбестовского рабочего» всего 15 тысяч экземпляров. Автор, «засветившийся» в печатном издании — это совсем другой статус!

Тут же написал маме ответное письмо, после чего решил прогуляться до студенческой столовой, пообедать нормально, а заодно и письмо в ящик кину.

В столовой я встретил студента с нашего курса, Колю Чернова. Видно, как раз перерыв перед последней парой. Тот уселся со своим подносом, на котором стояли тарелки и стакан компота, со мной за один столик.

— Привет! Вадим сказал, ты вроде как болеешь?

— Вроде как да. Сегодня получше себя чувствую, решил выползти на свежий воздух. Да и перекусить нормально не помешает, а то от нашей с Вадимом стряпни скоро язву заработаю.

Насчёт язвы я, конечно, преувеличил, готовил Вадим вполне нормально, просто пришлось, можно сказать, к слову.

— А классно ты в финале бился, — не унимался Коля. — Я так орал, когда за тебя болел, даже глотку сорвал. Вон, слышишь, до сих пор сип не проходит…

— Вы все молодцы, здорово болели, — похвалил я его. — Без вашей поддержки я бы ни в жизнь не победил.

Сокурсник смущённо шмыгнул носом, тем не менее на его губах заиграла довольная улыбка.

— Ладно, питайся, сказал я, — допивая компот, — не буду тебе мешать.