Мой Ангел (СИ)

Мать категорически настояла на запрете посещения им больничного комплекса. У меня не много сил, чтобы кого-то в чём-то убеждать или с кем-то вступать в конфронтацию. Конечно, я не сложила молча ручки, и каждый раз пробовала достучаться до матери, но она уверенно шла в отказную. Макса ко мне не под каким предлогом не впускали. Знаю — прорывался сюда. Но, увы…

Если первый месяц меня навещали ребята, и они были нашим с Максом мостиком общения, то сейчас врачебной комиссией решено внести дополнительные ограничения. Кроме матери и медперсонала, я в своей палате никого не наблюдаю.

Теперь я ещё глубже погружаюсь в тот страшный день, сотворенный моими собственными усилиями. Звук удара, боль, пронизывающая мое прожжённое тело от трения об асфальт. Скопление вокруг меня народа. Отдаленные звуки криков. Холод. Сон. Его глаза, широко распахнутые от увиденного. Дрожащие на мне руки.

Ночные кошмары стали моими постоянными гостями. И, казалось, с этим невозможно свыкнуться и ужиться, но это глупости. Всё в нашей жизни относительно. Меня медленно подводят к тому, чего пережить никогда не удастся.

Последняя активность врачей возле моей персоны немного смущала. Даже скорее настораживала. Бесконечные осмотры, анализы, различные исследования, регулярная смена врачей — это разве не повод для беспокойства? Ведь смотрели вовсе не позвоночник и не нижние конечности, где явно имеется проблема.

И мои догадки подтвердились. Что-то точно происходит. И мне видимо сегодня об этом спешат доложить.

В мою палату входит лечащий врач, мистер Джеймс Глиссон, а за ним неуверенно плетётся моя мать, на которой лица нет. Бледная. А глаза красные, словно до прихода сюда набрала целую ванну соленой воды.

Начинаю перебирать в голове причины столь неожиданно намечающегося совещания…по лицам явно не поздравлять с выпиской пришли.

Неужели никогда не смогу ходить? – В воздухе повисает главный вопрос.

– Доброе утро, Маргарита. Как ваше самочувствие? – Мягко к чему-то подводит. В голосе слышится второстепенность.

Он здесь не для этого.

– Что-то случилось? – Смотрю на мистера Глиссона, затем перевожу взгляд на мать. В её глазах набирается вторая ванна. Она быстро отворачивается от меня. Паника во мне нарастает со скоростью света. – Да не молчите, ну же? – Подгоняю, а у самой страх, поднимающийся с кончиков пальцев ног до замершего сердца, приводя его резкими толчками в бешенное движение.

– Маргарита, нам с вашей матерью нужно кое-что вам сообщить, – видно, как он, перебирая пальцы рук, деликатно подбирает слова. – Это касается вашего здоровья.

В горле образовывается плотный узел из голосовых связок. От чего последующие слова мне даются с трудом.

– Это навсегда? – Глядя на себя и свое горизонтальное положение, спрашиваю, а голос-то подрагивает. – Я не смогу ходить? – Возвращаю взгляд на врача. Мать по-прежнему стоит ко мне спиной.

– Столкновение было очень сильным, – мистер Глиссон, будто оправдывается, хотя он к этому ко всему не причастен. Я в одиночку чуть не управилась со своей жизнью. – Испытываемый вами стресс вызвал гормональные нарушения. Травма позвоночника и органов малого таза… Маргарита, – еле слышимо вбирает воздух, – С большой вероятностью Вы не сможете иметь детей, – на одном выдохе озвучивает мой пожизненный приговор.

***

Вчера мне поди вкололи снотворное, и я проспала весь чёртов день.

На утро я смутно помнила, что произошло после режущих слов врача. Однако помнится, как мамин голос умоляюще просил успокоится, шепча слова любви, в то время пока её руки сжимали и сдерживали меня.

Да они и сейчас никуда не делись. Крепко обнимают моё тело, пока их хозяйка дремлет у моего плеча.

Стараюсь не шевелиться, чтобы её не разбудить. Смотрю на белый потолок. А по щекам стекают слёзы. Внутри глухо.

Ощущение, будто эффект от снотворного теперь никогда не пройдёт.

Сработал выключатель. И во мне погас свет.

В тот злополучный день я не совершила свой последний поворот, завершая начатое — я въехала в туннель, разрушая своё будущее.

Глава 26. Маргарита

– Как ты? – Подруга бросает на меня мимолетный взгляд и дальше продолжает всем разливать горячий чай.

Девчонкам я выложила всё на следующий день после случившегося между нами с Максом откровения. Настолько в край надоело что-то подолгу носить в себе, что теперь впредь будет только так: всё и сразу. Надо потихоньку отвыкать вынашивать месяцами, а то и годами свои чёртовы секреты.

– Полегчало, – принимаю у Маши кружку чая.

На удивление я не устраивала в своей постели по ночам потоп. Напротив, я почувствовала облегчение. Может мать была права, когда по нескольку раз меня переспрашивала — а точно ли я решила.