Мой ангел злой, моя любовь…

Но мадам Элиза ошиблась. Софи пришла через день и навещала далее почти каждый день Анну, с каждым разом теряя свою нервозность и неловкость, становясь все более открытой и расположенной к ней. Анна была рада этим визитам. Сперва — надеясь получить невольную союзницу в той борьбе, которую планировала развернуть этим летом, в попытках вернуть сердце, которое так легко завоевала когда-то и так же легко потеряла. А потом, когда вернулся голос, и доктор Мантель наконец-то позволил говорить, уже ждала прихода Софи, как подруги, насколько бы это преждевременно ни звучало.

Анну поражало, насколько знания Софи были глубже и шире, чем у нее самой. Она не только читала и говорила свободно на немецком и итальянском языках, но была знакома с трудами многих авторов, которые Анне бы и в голову не пришло читать. Она разбиралась не только в домоводстве отменно, но и в географии, рассказывая обо всех городах и странах, где довелось побывать ее брату (как-то раз даже приказала принести с собой, видя заинтересованность Анны, большую карту Европы, некогда принадлежавшую Михаилу Львовичу и показала весь путь русской армии от Вильно до Парижа).

— Ах, как бы я хотела тоже увидеть то, что Андрей Павлович видел своими глазами! — задумчиво говорила Софи, когда пальчиком остановилась на местечке карты с названием «Dresde» [627]. — Andre столько рассказывал! Галереи с великолепными картинами и статуями! Узкие европейские улочки и широкие площади с монументами! Удивительно! Вдохнуть того же воздуха, что и Гете, Шиллер, Расин, Корнель…

А Анна только смотрела на карту и удивлялась, как далеко продвинулась от границ русская армия, тому, сколько сражений той довелось принять прежде, чем дойти до границы столицы Франции.

И в рукоделии Софи превзошла Анну, пришлось признать той, когда они однажды договорились занять себя не только беседой, но и работой. Собственная вышивка показалась Анне такой неаккуратной, такой несовершенной, по сравнению с работой Софи. Дивные цветы, волшебные птицы с широкими крылами разноцветных перьев… Чудо, а не работа!

— Полноте, — смутилась Софи в ответ на комплименты Анны. — Это не моих рук творение. Сама бы я не создала такой работы. Это мне Andre привез из Франции картинки. И нити. Они же тоже важны. У меня изумительные шелковые нити! Таких тут не достать, как закрылись многие колониальные лавки. А желаете, я вам принесу их следующего дня? — вдруг встрепенулась Софи, а потом широко улыбнулась своей мысли. — Я вам принесу, не спорьте даже! Мне Andre столько их привез из Франции, что и не счесть! Он так добр ко мне… не каждый брат подумает, что сестре необходимы все эти мелочи, которые он прикупил для меня. И маменьке много привез. А какие кружева! Какое шитье!

Софи что-то еще говорила взбудоражено, но Анна уже не слушала ее, пытаясь удержать на губах улыбку. Слова Софи с его страшным смыслом так больно ударили в еще незажившее, в не затянувшееся шрамом больное место, что даже дыхание перехватило. Верно, не каждый брат способен знать, что необходимо для простого женского счастья, что надобно привезти из Европы тоскующим по прежнему изобилию модницам. А вот женщина знает то доподлинно и может подсказать. Готова поспорить на что угодно, думала Анна, разбирая на следующий день принесенные в дар для нее мотки с нитками, что эти самые нити тоже выбирала она, Мари! Оттого и переменилось ее настроение в те минуты, ушла былая легкость, с которой они беседовали прежде с Софи. А объяснить разве можно было своей собеседнице, отчего так стала неразговорчива вдруг и отчего так не рада подаркам?

А потом и вовсе помрачнела, когда Софи заговорила о прогулке, которую намечали через два дня. Планировалось, что выедут поутру, когда еще не так будет припекать солнце, на колясках и верхом и двигаться будут медленным шагом до дальнего луга на границе Святогорского и имения Голицыных. Там и будет сервирован поздний завтрак, а после и легкий обед. Там и пробудут до того момента, как пойдет солнце к краю земли, проводя время кто за играми подвижными и забавами, кто за беседами неспешными, а кто и в легкой дреме под тенью тентов или деревьев.

Ранее Анна бы только воодушевилась при упоминании о предстоящем развлечении, но не ныне, когда ее присутствие на этой прогулке зависело от решения тетушки. Веру Александровну и Катиш ждали в Милорадово со дня на день, как рассказала Софи. Bien sûr, они будут жить в усадебном доме, как гости Олениных. Быть может, из-за этого невольного раздельного проживания Анна чувствовала себя ныне совсем лишней на предстоящих гуляниях? Быть может, потому вдруг пропало желание вообще принимать в них участие?

— Нет ли у вас вестей об Андрее Павловиче? Успеет ли он воротиться до первого выезда? — не могла не спросить Анна, надеясь наконец-то услышать о возвращении Андрея. Он отсутствовал более седмицы, и иногда ей казалось, что даже не дни миновали со дня их прощания в передней, а целые месяцы.