Мой ангел злой, моя любовь…

— Ну, лжешь-то кому, Andre? Мне ведь лжешь! Я ж вижу ясно то! Знаю, отчего стрелялись, знаю! Ну, ладно бы гусар-то, шальная кровь! А ты-то что полез, Andre? — а потом снова шикнула на Машу, что снова попыталась что-то проговорить. — Душа моя, что с тобой? Не видишь, с Андреем говорю? Пожелаю тебя спросить — спрошу, а ныне будь любезна помолчать! Не думала, что скажу то, Andre, — снова повернулась графиня к племяннику, безмятежно поглощающему завтрак. — Не думала, что скажу, но мать твоя права — тебе бы жениться надобно. Надобно! И не будет тогда duel никаких из-за flirteuse blond cendré [201]. Ведь из-за того duel была, верно? Из-за этой особы!

— En voilà assez, Ìарья Афанасьевна! — вдруг отрывисто произнес Андрей, обращаясь к ней по имени, и графиня смолкла растерянно. Взглянула на него удивленно Мария, комкая лежащую на столе салфетку. — En voilà assez, je vous en prie [202]. В той стороне кто-то охотился и только. А коли слухи пойдут, то прошу вас: отвечайте всем любопытствующим именно так, пресекайте толки на самом корню.

— С чего это я должна делать это? — раздраженно ответила ему тетка, и он поднял взгляд на нее, долго смотрели друг другу в глаза через стол.

— Оттого, что я прошу вас о том, ma tantine, — тихо ответил он. — Оттого, что мне это важно, — а потом поманил к себе одного из лакеев, что чуть поодаль стояли. — Милейший, скажи, чтобы коляску заложили.

— O, il est impossible! [203] — прошептала едва слышно Мария, сминая салфетку, дергая на себя при том и скатерть. Задрожали бокалы с водой, стоявшие на столе, дернулась ваза с оранжерейными цветами, тихо брякнуло серебро о тарелки. Такие тихие, еле слышные уху звуки, в то время, как ее собственное сердце нынче раскололось на части так громко, что даже заложило в ушах. Нет, это невозможно, хотелось крикнуть ей, но Андрей все же говорил это, заставляя ее душу медленно каменеть.

— Я решил остепениться, ma tantine, как и твердила мне маменька устами Софи, как и повторяли мне вы. Но уж коли жениться pour le profit de tout le monde [204], так почему бы в это число персон не включить и себя? Моему глазу приятна внешность mademoiselle Шепелевой, а мое положение можно поправить за счет того приданого, что за ней даст monsieur Шепелев, по крайней мере, смею надеяться на это.

Снова задрожали бокалы и ваза, снова дернулась скатерть в руках Марии, но никто из сидящих за столом даже головы в ее сторону не повернул. Так и буравили взглядом друг друга тетка с племянником. А ее сердце рыдало в груди, билось, словно, пойманная птичка в силок. Как это могло случиться? Когда? Или он, верно, делает предложение только из-за приданого? Из нужды, не по сердцу…

— Ты совершаешь ошибку, Andre, — глухо проговорила Марья Афанасьевна. — Faute d'école [205]. Опомнись! Одумайся! Вон Алевтина Афанасьевна писала ко мне, что есть на примете у нее…

— Я уже все решил, ma tantine, — коротко, но именно эта реплика, тон его голоса ясно сказала женщинам, что Андрея уже не переубедит ничто, никакие доводы рассудка.

— Что ж, — скривила губы графиня. — Езжай, пробуй убедить Михаила Львовича в достойности своей персоны в зятья его. Я же даже словечка не замолвлю за тебя в том, так и знай! Не думаю, что он распахнет для тебя отцовские объятия, скорее погонит вон, как сделала бы то я, будь я на его месте!

— Не думаю, что он сделает то, так сильно любя свою дочь. Ее выбор станет и его выбором, уверен в том. А что касается ее решения, то она его уже сделала.

— Думаешь, вскружил ей голову уже? Ну что ж! Что ж! — графиня недовольно отодвинула от себя и тарелку с кашей, и пару с кофе, который так любила пить по утрам, расплескав при том напиток на скатерть. — Отменное утро, отменное! Эй, там! Заложите скорее Андрею Павловичу коляску! Он же так спешит положить свою голову в удавку, что тянет себе сам на шею!

— Excusez-moi! [206] — Андрей поднялся на ноги, вышел вон из-за стола, зная, что вспыльчивая натура тетушки уже берет над благоразумностью верх, что скоро будет сказано то, что он с трудом сможет впоследствии ей простить и за что ей самой будет впоследствии стыдно и горько. Да и требовалось почистить мундир и запылившиеся сапоги для визита в соседнее Милорадово, привести себя в порядок. Но то настроение, с которым он возвращался в усадьбу нынче поутру, уже ушло. Снова ступила в душу прежняя тоска, словно словесная пощечина тетки привела его в чувство, вернуло столь привычное ему хладнокровие и некую отстраненность. То только к лучшему было — не стоило ехать к Шепелевым с эмоциями свойственными лишь глупой влюбленности.

А Марья Афанасьевна уже выплескивала свой гнев на окружающих, как обычно: разбранила лакеев, что по ее мнению, не слишком спешно прибирали безобразие на столе, помедлили заменить ей кофе, упустили одну из болонок в глубину парка, засмотревшись на господскую ссору на террасе.