Мой ангел злой, моя любовь…

— Ты слишком рано просил руки, mon Andre, — корила она, гладя спинку болонки, лежащей у нее на коленях. — Слишком рано. У меня вызывают беспокойство те траты, которые терпел господин Шепелев последние годы. Я доподлинно знаю персон, коих должность предводителя привела к финансовому краху. Все эти праздники, балы, рауты, базары да благие дела… И неизвестно, как там поживал в Москве Петр Михайлович. Я слыхала, он изрядный любитель азарта. Не проведал ничего, пока в Москве проездом был, о том?

— Я не собираю толки, ma tantine, — проговорил медленно Андрей. — И мне нет никакого дела до чужой азартности.

— Ты снова в обиде на меня, mon cher? — взглянула на него через лорнет Марья Афанасьевна. Он стоял в тени, что вползла в дом с летним вечером, лицо скрытно от нее глаз, что только раздосадовало ее. — Аль все за утро обиду держишь? Ну, прости за слова те меня, грешную. Знаешь, как горяча, как язык мой неудержим. Коли желаешь ступить под венец именно с Анной Михайловной, за тобой буду, подсоблю всем, чем сумею. Хоть и против я того… против!

— Благодарю вас, ma tantine, — Андрей шагнул из своего укромного угла к ней, склонился над ее рукой, обтянутой кружевом митенки. Графиня же только потрепала его светло-русые волосы, дернула легко, словно наказывая за этот неверный, по ее мнению, шаг, на который он решился.

После разговора тетушкой и последующего ужина, за которым обсуждали вероятность войны с Наполеоном и возможный срок размещения полка Андрея в Вильне, он долго не мог уснуть из-за странной смеси тоски и какого-то худого предчувствия, что заползли в душу. А имя Надин снова вернуло ворох воспоминаний, напомнило о давно минувших днях. Оттого и никак не мог выбросить из головы некое сходство своего прошлого с настоящим.

А затем пришел этот сон с «обманкой». Неужто снова в руках его совсем не то, что кажется? Неужто снова пустые надежды тешит, строит никогда не свершившиеся планы? Отчего так страшится Анна даже не венчания, а просто оглашения о предстоящем браке? Что ее так пугает?

Андрей до самого рассвета размышлял о том, как ему следует поступить ныне, что предстоит сделать за такой короткий срок — седмицу, чтобы переломить это глупое упрямство невесты, причины которого он, как ни силился, не мог понять. Оглашение должно быть еще до следующей воскресной службы. А еще лучше — обручение. Чтобы он с покойной душой и сердцем уехал в Вильну в свой полк. А там и война с Наполеоном, неминуемая гроза которой висела над страной последний год, не так страшна ему…

На следующий день после завтрака заложили коляску, чтобы ехать в Милорадово на встречу с Михаилом Львовичем. Но Андрей вдруг решительно отказался занять место в экипаже, сказал тетушке, что лучше прогуляется в этот погожий солнечный день. Ему вдруг захотелось пройти через тот самый лес, в котором еще вчера он был так уверен в происходящем, так уверен в ней, своей милой Анни.

Марья Афанасьевна не стала уговаривать его, даже слова не сказала. Только взяла с него обещание, что Андрей не задержится, что будет скоро в Милорадово, не заставит себя долго ждать. Он пообещал ей, помогая занять место в коляске, целуя на прощание руку, которая как обычно, наградила его мимолетной лаской, коснувшись щеки.

Как все любопытно складывается, думал Андрей, аккуратно ступая по лесной тропе, на которой еще недавно догонял бежавшую от него Анну. Еще в прошлом году он даже подумать не мог о том, что настанет день, когда он будет готов обдумывать день своего венчания, представлять подле себя женщину. И даже тот тихий семейный быт, который так любили высмеивать холостые офицеры — «шлафрок и колпак на растрепанных кудрях, жена в капоте да чепце подле за кофеем и сдобой, орущие в мезонине дети», ныне отчего-то казался скорее раем, чем адом, от которого бежали в молодых летах, как черт от ладана. Лишь бы все свершилось. Хотя надо было отметить, что гораздо приятнее было представлять супружескую спальню, чем утреннюю трапезу. И то, как она будет замирать под его руками, как замирала в первый миг поцелуя… ее нежную кожу, ее губы… ее широко распахнутые глаза, подернутые дымкой желания…

В парке Милорадово, куда Андрей вскоре ступил из леса, уже ставшая привычной тишина тут же ушла. Где-то стучали молотками дворовые, ремонтируя покосившуюся за зиму беседку у пруда, а справа от залесной аллеи отчетливо слышались редкие выстрелы. Андрей на миг помедлил, а потом свернул в ту сторону, решив, что это Шепелев развлекается стрельбой в этот солнечный полдень, забыв о назначенной встрече.