Мой Артек

Плохое было у Зиновия Петровича здоровье. Больно читать строчки из его письма к профессору Ф. Гетье: «…Поймите, что я молод ещё, мне всего 52 года, что в голове моей роятся мысли и планы, которые мне хочется осуществить, и не иметь возможности сделать это — ужасно…» Без бодрячества, без ложной позы, без показного притворного мужества — обыкновенная человеческая горечь перед неотвратимым. Вскоре его не стало. Человек — не вечен, история культуры полна безвременных утрат. О Зиновии Петровиче хочется сказать словами русского поэта Жуковского: «Не говори с тоской — их нет, но с благодарностию — были…» В том, что вея наша молодежь, проведшая детство в пионерских лагерях, на свежем воздухе; в занятиях спортом, с каждым поколением растет все более здоровой, — большая заслуга Соловьева. Сам он был уже очень нездоров, когда в 1924 году появился в Крыму. А Крым лечил, радовал, вдохновлял. И Зиновий Петрович ие был бы самим собой, если бы не странствовал по побережью и не размышлял о том, как превратить Крым в это самое благо, каким он стал теперь, как лучше осуществить ленинский декрет, объявивший народными все курортные богатства Крыма. Подлинные революционеры живут и работают не только для сегодняшнего дня, но главным образом для будущего своей страны, своего народа, всего человечества. Зиновий Петрович жил этим будущим, он заботился обо всем, что станет основой для физического и нравственного здоровья будущих поколений. Эта забота была его профессией: он еще возглавлял и кафедру социальной гигиены во 2-м Московском медицинском институте, редактировал медицинский раздел Большой Советской Энциклопедии. Санаториев для народа в том виде, в котором они существуют у нас теперь, не было раньше нигде в мире. Семашко и Соловьев продумывали, как перестроить великокняжеские дворцы в санатории для трудящихся. Все надо было создавать заново: лечебный распорядок дня, рациональное питание, медицинское обслуживание. С чего же начинать? Вспоминает его сослуживец по Наркомздраву А. Голубков:

«…В 1924 году я был с Зиновием Петровичем в Гурзуфе, где он проводил свой отпуск. В жаркий солнечный день мы пошли с ним гулять с тем, между прочим, чтобы посмотреть подходящее место для будущего лагеря, мысль о котором он в то время лелеял. Когда мы пришли на то место, где теперь раскинут артековский лагерь, Зиновий Петрович стал развивать мысли и планы насчет будущего строительства…»

Но прежде, чем «развивать мысли и планы», Соловьев отыскал это место. Небольшая глубокая бухта с двух сторон защищена от ветров горой Аю-Даг и скалистым мысом, на котором стоят развалины Генуэзской крепости, а с третьей стороны — Крымская горная цепь с вершинами Роман-кош и Ай-Петри. В воздухе — запах цветов и трав, южной хвои, йодистое дыхание моря. И на многих гектарах — великолепный парк, выращенный здесь богатым ботаником Виннером и переданный государству. Здесь — не просто целебно, не просто красиво, не просто романтично. Здесь в названиях живет древняя история Таврии, таинственная, мало исследованная, уходящая в глубь веков к истокам скифского и сарматского государств, ко времени расцвета и проникновения в Таврию эллинской и древнеримской цивилизаций. Зиновий Петрович был по-настоящему, классически образован и по-ленински понимал все неисчислимое значение культурного наследия в формировании новой интеллигенции. Он ходил по татарским деревушкам, разбросанным по побережью, узнавал названия горных вершин и распадков, ущелий и речек.

«Артек» — место отдыха перепелок: так толковали местные жители это название, оно ему понравилось, он весело говорил — ну, просто как по заказу: пусть и наша детвора отдыхает, раз тут отдыхают перепелки, пусть наш пионерский лагерь так и называется.

В этой ласковой маленькой стране «Артек» целых четыре реки, их названия говорят о разных эпохах здешней цивилизации: Кумака-дере, Черкес-дере, Суук-су — три тюркских названия (дере — река, су — вода). Четвертое Путанис — уходит в эллинскую древность.