Мой бедный, бедный мастер…

— Вы можете подождать? — вдруг спросил Иванушка у инженера мрачно.— Мне нужно пару слов сказать товарищу.

— Пожалуйста! Пожалуйста! — ответил вежливо иностранец.— Я не спешу.

Иванушка сказал:

— Володя…

И они отошли в сторонку.

— Вот что, Володька,— зашептал Иванушка, сделав вид, что прикуривает у Берлиоза,— спрашивай сейчас у него документы…

— Ты думаешь?..— шепнул Берлиоз.

— Говорю тебе! Посмотри на костюм… Это эмигрант-белогвардеец… Говорю тебе, Володька, здесь Гепеу пахнет… Это шпион…

Все, что нашептал Иванушка, по сути дела, было глупо. Никаким ГПУ здесь не пахло, и почему, спрашивается, поболтав со своим случайным встречным на Патриарших по поводу Христа, так уж непременно необходимо требовать у него документы. Тем не менее у Владимира Мироновича моментально сделались полотняные, какие-то неприятные глаза, и искоса он кинул предательский взгляд, чтобы убедиться, не удрал ли инженер. Но серая фигура виднелась на скамейке. Все-таки поведение инженера было в высшей степени странно.

— Ладно,— шепнул Берлиоз, и лицо его постарело. Приятели вернулись к скамейке, и тут же изумление овладело Владимиром Мироновичем.

Незнакомец стоял у скамейки и держал в протянутой руке визитную карточку.

— Простите мою рассеянность, досточтимый Владимир Миронович. Увлекшись собеседованием, совершенно забыл рекомендовать себя вам,— проговорил незнакомец с акцентом.

Владимир Миронович сконфузился и покраснел.

«Или слышал, или уж больно догадлив, черт…» — подумал он.

— Имею честь,— сказал незнакомец и вынул карточку.

Смущенный Берлиоз увидел на карточке слова: «D-r Theodor Voland».

«Буржуйская карточка»,— успел подумать Иванушка.

— В кармане у меня паспорт,— прибавил доктор Воланд, пряча карточку,— подтверждающий это.

— Вы — немец? — спросил густо-красный Берлиоз.

— Я? Да, немец! Именно немец! — так радостно воскликнул немец, как будто впервые от Берлиоза узнал, какой он национальности.

— Вы инженер? — продолжал опрос Берлиоз.

— Да! Да! Да! — подтвердил инженер.— Я — консультант.

Лицо Иванушки приобрело глуповато-растерянное выражение.

— Меня вызуал,— объяснял инженер, причем начинал выговаривать слова все хуже…— я все устраиль…

— А-а…— очень почтительно и приветливо сказал Берлиоз,— это очень приятно. Вы, вероятно, специалист по металлургии?

— Не-ет,— немец помотал головой,— я по белой магии!

Оба писателя как стояли, так и сели на скамейку, а немец остался стоять.

— Там тшиновник так все запутал, так запутал…

Он стал приплясывать рядом с Христом, выделывая ногами нелепые коленца и потрясая руками. Псы оживились, загавкали на него тревожно.

— Так бокал налитый… тост заздравный просит…— пел инженер и вдруг.

— А вы, почтеннейший Иван Николаевич, здорово верите в Христа.— Тон его стал суров, акцент уменьшился.

— Началась белая магия,— пробормотал Иванушка.

— Необходимо быть последовательным,— отозвался на это консультант.— Будьте добры,— он говорил вкрадчиво,— наступите ногой на этот портрет,— он указал острым пальцем на изображение Христа на песке  ^{38}.

— Просто странно,— сказал бледный Берлиоз.

— Да не желаю я! — взбунтовался Иванушка.

— Боитесь,— коротко сказал Воланд.

— И не думаю!

— Боитесь!

Иванушка, теряясь, посмотрел на своего патрона и приятеля.

Тот поддержал Иванушку:

— Помилуйте, доктор! Ни в какого Христа он не верит, но ведь это же детски нелепо доказывать свое неверие таким способом!

— Ну, тогда вот что! — сурово сказал инженер и сдвинул брови.— Позвольте вам заявить, гражданин Бездомный, что вы — врун свинячий! Да, да! Да нечего на меня зенки таращить!

Тон инженера был так внезапно нагл, так странен, что у обоих приятелей на время отвалился язык. Иванушка вытаращил глаза. По теории нужно бы было сейчас же дать в ухо собеседнику, но русский человек не только нагловат, но и трусоват.

— Да, да, да, нечего пялить,— продолжал Воланд,— и трепаться, братишка, нечего было,— закричал он сердито, переходя абсолютно непонятным способом с немецкого на акцент черноморский,— трепло, братишка. Тоже богоборец, антибожник. Как же ты мужикам будешь проповедовать?! Мужик любит пропаганду резкую — раз, и в два счета чтобы! Какой ты пропагандист! Интеллигент! У, глаза бы мои не смотрели!

Все что угодно мог вынести Иванушка, за исключением последнего. Ярость заиграла на его лице.

— Я интеллигент?! — обеими руками он трахнул себя в грудь.— Я — интеллигент,— захрипел он с таким видом, словно Воланд обозвал его, по меньшей мере, сукиным сыном.— Так смотри же!! — Иванушка метнулся к изображению.

— Стойте!! — громовым голосом воскликнул консультант.— Стойте!

Иванушка застыл на месте.

— После моего евангелия, после того, что я рассказал о Иешуа, вы, Владимир Миронович, неужто вы не остановите юного безумца?! А вы,— и инженер обратился к небу,— вы слышали, что я честно рассказал?! Да! — и острый палец инженера вонзился в небо.— Остановите его! Остановите!! Вы — старший!

— Это так глупо все!! — в свою очередь закричал Берлиоз.— Что у меня уже в голове мутится! Ни поощрять его, ни останавливать я, конечно, не стану!