Мой бедный богатый мужчина

Розенберг говорил достаточно спокойно… Правда, он узнал обо всем несколько дней назад, уже было время и поплакать, и попроклинать судьбу, и даже обдумать наиболее комфортный способ суицида.

– А у вас сразу дети пошли, как вы поженились? – спросила Диана.

Он растерянно уставился на нее.

– Ты намекаешь, что Оля вышла за меня из-за беременности? Нет, старшая дочка родилась только через два года после свадьбы.

– Тогда все понятно. Ты женился не на юной деве, она же тебя намного старше была… На десять лет, да? И если она хотела родить второго ребенка, времени ждать у нее не было. А у вас ничего не получалось. Понимаешь?

– Что я должен понять?

– Что она попросила Дорохова помочь ей забеременеть. Тебя она не хотела смущать, ведь ты был очень молод и, если бы узнал о своей проблеме, это стало бы для тебя страшным стрессом.

Розенберг покрутил пальцем у виска и посмотрел на Диану с легкой жалостью.

– Ты бредишь, девочка моя, – сказал он печально. – В жизни все оказывается гораздо проще, чем нам хотелось бы думать. Моя жена влюбилась в этого козла и всю жизнь была при нем девочкой на побегушках. Я же помню, какая она была старательная сотрудница, вечно то переводила, то статьи писала, то доклады… А я, идиот, думал, что она такая фанатка науки.

– Стоп, Яша! Нехорошо нам с тобой обсуждать твою первую жену.

– А ведь он мне еще и с клиникой помогал! – простонал Розенберг и снова схватился за голову.

– Каким образом?

– Когда мы решили частную фирму организовать, всем занималась Оля. По инстанциям ходила, взятки давала… Я думал, что она такая пробивная, но теперь ясно, что Дорохов ей помогал. У него же связи огромные. Поэтому он и считает, что полностью выполнил свой долг перед Милкой. И он, черт возьми, прав. А я хорош – раскрутился с помощью любовника жены, как сутенер какой-нибудь. Меня теперь от этой клиники тошнит.

Диана встала и прошлась по кабинету. Мимоходом отметила полку с изящными безделушками, дорогой перекидной календарь – Розенберг умел украсить свой быт. Ей стало жаль мужа. Как странно, что они, люди разного возраста, воспитания и жизненного опыта, в один и тот же день пришли к одному и тому же выводу. Люди, которых мы любим, на самом деле совсем не такие, какими мы их любим.

Бедный Розенберг! Он считал себя абсолютно счастливым человеком, а жена, на которую он готов был молиться, изменяла ему и рожала детей от другого мужчины. Да уж, надежды на то, что возлюбленный окажется именно таким человеком, как ты себе представляешь, столь же наивны, как надежды ребенка на то, что в один прекрасный день оживет его любимая игрушка.

Диана схватила с полки фигурку японского божка и рассеянно стала вертеть ее в руках.

– Если бы все было, как ты думаешь, учредителем фирмы Дорохов сделал бы твою жену. Или даже Милу.

– Учредителями стали мы с Ольгой. Меня сделали учредителем по одной причине: я реально умел делать пластику. Дар у меня такой. Ну и имя уже какое-никакое к тому времени появилось. – Розенберг придирчиво оглядел ряд трубок, выставленных на письменном столе в специальной подставке. Выбрал одну, емкую, с коротким кривым мундштуком, и раздраженно стал набивать в нее табак. – Ольга хорошим врачом была, внимательным, но руки у нее, доложу тебе, были совсем крюки. Ей даже никогда не удавалось отрезать два одинаковых куска хлеба.

Розенберг улыбнулся трогательно-нежно, такой вид у него всегда становился, когда он говорил о жене. Некрасивая и неуклюжая женщина, неверная жена, она до сих пор была ему милее всех.

– Без меня у них ничего бы не получилось. А пока Ольга была жива, я не вникал ни в какие формальности, только оперировал. Потом, конечно, пришлось взять все на себя.

– Вот видишь. А как ты думаешь, стал бы Дорохов помогать вам с оформлением клиники, не требуя долю в прибылях? Он что, такой благородный? Я думаю, он вообще ни при чем.

Розенберг вздохнул как-то очень по-стариковски.

– Очень даже при чем, девочка моя. В те годы он числился депутатом чего-то там и не имел права заниматься бизнесом. Зато ему легко было нашу фирму продвигать.

– Но когда твоя жена умерла, он же у тебя ничего не потребовал?

– Интересная ты! По-твоему, он должен был ко мне прийти и сказать: уважаемый Розенберг! Я пятнадцать лет спал с вашей женой, поэтому будьте любезны выделить мне долю в прибылях! Он же не полный идиот, понимал, что после таких деклараций максимум, что он у меня получил бы, это кулаком в лоб. Кстати, не исключаю, что дружба с Милкой нужна ему не только для души. Может, через нее он хочет к нашей клинике подобраться. И нельзя не признать, он имеет на это определенные права.

Диана пожала плечами: