Мой бедный Марат

Все та же комната, но прошло тринадцать лет; за это время отсюда не раз выносили старые вещи. Но нашла ли эта, не слишком богатая мебель свое окончательное место? Пожалуй, нет. Стулья, столы, тахта и книжные полки все еще продолжают свои поиски. В тот вечер на Ленинград падал медленный, тяжелый снег – это было видно в освещенном с улицы окне. Часы пробили одиннадцать. Из коридора отворилась дверь – в комнату вошли Лика и Леонидик. Лика молча помогла Леонидику снять шубу, опустилась на колени, сняла с его ног ботинки, затем ушла за занавеску и переоделась в халатик. Леонидик тем временем надел домашнюю куртку и облачился в тапочки. Лика поглядела в зеркало и, подмигнув своему изображению, включила электрический чайник. Молчание длилось довольно долго. Леонилик подошел к буфету, достал оттуда сыр, попробовал его. Лика увидела это, подкралась к нему, ударила по руке. Леонидик показал ей язык и отступил к своему столу. Лика стала накрывать стол к ужину. Леонидик принялся читать газету.

Леонидик. «Ленэлектросбыт проводит расширенную продажу металлической посуды. К празднику приятно обновить предметы хозяйственного обихода»… (Радостно.) «Продается металлическая дымовая труба, диаметр семьсот миллиметров, длина восемнадцать метров»…

Лика. Наконец-то.

Леонидик. «Торг гастронома организует широкую предпраздничную торговлю гастрономическими товарами»… «Встречайте будущий 1960 году в ресторанах Интуриста»…

Лика. Совершенно черствый хлеб.

Леонидик. «Программа передач на одиннадцатое декабря. Шестнадцать сорок пять – Открыто сердце для друзей. Концерт песни. Семнадцать тридцать – Если тебе комсомолец имя. Восемнадцать двадцать – Беседа. Наступление на ревматизм. Девятнадцать пятнадцать – выступление поэта А. Софронова. Девятнадцать сорок – И запела скрипка над селом…»

Лика (подошла к нему, поцеловала в затылок). Хватит.

Леонидик. Пожалуйста. Но в двадцать пятнадцать – «Эх, хорошо в стране советской жить.»

Вскипел чайник. Лика выключила его, поставила на стол.

Лика. Иди пить чай.

Леонидик. Пожалуйста. (Сел к столу.)

Лика. Сделать тебе бутерброд?

Леонидик. Пожалуйста.

Лика. С сыром?

Леонидик. С колбасой (Помолчал.) А глупая была пьеса.

Лика. Нет, отчего же… Нормальная. (Посмотрела на него.) И кончилась рано… Одиннадцать.

Леонидик. Твой любимый народный отлично сегодня строил рожи. Старался.

Лика. Он был не в ударе.

Леонидик. Отчего же… басил как мог. (Прихлебывая чай.) Моя воля – я бы все театры закрыл.

Лика. Что так?

Леонидик. Видишь ли… Мысль, что все хорошее хорошо, а все плохое плохо, сама по себе недурна. Но от повторений как-то приедается.

Лика. Ты вольнодумец. (Принесла коробку шоколада.)

Леонидик. Ого! А по какому случаю излишества?

Лика. Уже забыл? С первого января я буду получать на 200 рублей больше.

Леонидик. По сему случаю могла бы облагодетельствовать чем-нибудь покрепче.

Лика (стала серьезной). Об этом и не думай.

Леонидик. Все-таки растем… продвигаемся по службе.

Лика. Нет.

Леонидик. Молчу.

Лика. Ты ведь стал совсем молодцом последнее время.

Леонидик. Служу трудовому народу.

Лика (улыбнулась). Не дури.

Леонидик. Есть – не дурить, есть – не пить, есть – есть шоколад. (Съел шоколадку.) А кем ты теперь будешь?

Лика. Неосвобожденной заведующей.

Леонидик. Великолепие. Знал, что делал, когда на тебе женился. А от чего ты не освобождена?

Лика. От практики. Заведую и практикую.

Леонидик. А что лучше – неосвобожденная заведующая или освобожденная?

Лика. Вероятно, освобожденная лучше.

Леонидик. Ура, значит, все впереди. Кстати, беседовал нынче с руководством; квартиру обещают вскорости… Весной переберемся. Ты не рада?