Мои Белые Боги

– Саша! Саша! Саша! – кричали голоса. Откуда кричат? Кто кричит? На гору дымящихся мори взобрался Отика с двумя риспийцами и облегченно выдохнул: – Саша, прости! Мы искали тебя и не сразу заметили! Дорогая моя, храбрая, человеческая сэвилья, заклинаю, прости. Саша…куда ты? Сашааааа.

Ноги скользили, утопали в подгоревших мори: сырых, черных, с хрустящей корочкой. Саша голыми руками очистила место, где лежало кольцо: распихала, сбросила вниз тела, разгребла вылезшие, еще теплые внутренности. Кольца там не было.

– Надо искать кольцо! Оно было здесь! Оно случайно выпало из пояса. Может вниз скатилось? Да, вниз!

Она бросилась было к спуску, до которого чуть раньше не дошла. Но Отика преградил путь и сказал не своим обычным голосом, а каким-то очень встревоженным и серьезным голосом: – У нас один тяжело раненный, здесь оружие против вестников и у меня нет даже предположений, что это такое было. Мне самому очень жаль потерять кольцо, но чую чуйкой: надо уходить! Прямо сейчас! Немедленно.

Отика соорудил из шара с буквой «v» гибкую дорожку до дракона и скоро экспедиция с результатом «несолоно хлебавши» поднялась в воздух, оставив в кульките по меньшей мере половину привезенных ящиков с оружием. Драконом с огнеметом управлял Отика, за ним сидел Изирда и придерживал упавшего с дракона вестника и смачивал ему лицо и губы водой. Бедолага сильно разбился, но был жив, и по состоянию было не ясно: долетит ли он до укрепления: по пути то приходил в себя ненадолго, то бредил, то забывался лихорадочным сном и постоянно сильно хрипел. Тяжело переживая состояние вестника, Изирда стер с глаз слезы и утешал раненного словами и призывал остаться в этом мире и не покидать братьев своих. Риспийцы сидели тихо, подавленные и с опаской посматривали вниз, где от обилия мориспен шевелились болота, казались постоянно двигающимися и ожившими по легкий стрекот и звуки «щщщрицврищш». То и дело слышался плеск: голодные мори ловили червяков для пропитания. Отика весь обратный путь нервно, с тревогой оборачивался на раненного вестника, тянулся рукой к поясу и каждый раз напоминал себе, что уже отдал последний бутылек с травами и отдавать больше нечего. Такая порывистость и забывчивость выдавала сильное возбуждение и усиленную умственную работу.

– Подловили, – говорил он громко себе, пустоте и дракону, – что это такое было? А? режущий мозги звук слышали только вестники: риспийцы, и человек и мориспен не слышали. У них всё в порядке. Может ли это быть результатом ограниченности их слуха? Может! Вестники единственные говорят с драконами. Тогда почему драконы не слышали? У драконов два органа слуха: по моим наблюдениям может и больше, а значит, частоты, на которых они слышат разбиты меж собой и могут быть частоты, на которых слышат только вестники. Голова сейчас сломается…ну и что …надо же так резануть по этим частотам, что от боли не вдохнуть, не выдохнуть…и главное такого раньше не было. Изобрели? Достали из тайников? Надо брать пленных, искать свидетелей. Должны быть свидетели. Аааа….в таком количестве не угадать, кто знает ответ. Значит, надо брать много пленных.

Весь полет Сашка приходила в себя. На границе болот и вестнического леса их встретили мелькающие в темноте доски. Их искали, ждали и скоро трех драконов окружили много досок и все вместе они сели в паркате, площади драконов. Первым делом, конечно, посыпались вопросы, где они были, и что случилось, а потом спустили с драконьей спины разбившегося вестника и как раз через каменную реку на паркат поднялся драгэти Грис Форст и всё внимание приковал к себе. От него к раненному вестнику потекли золотые, ломанные нити и золотые светящиеся волны и скоро он оказался, как в золотом коконе. Принесли травы бессмертия и, хоть вестник был без сознания, немного влили настоя в рот. Грис положил ему на лоб большой и указательный пальцы, и тело несчастного извернулось, будто что-то ползло внутри него и после он, наконец, к всеобщему облегчению, глубоко и спокойно задышал. Саша сидела на ступеньках и едва смея поднять глаза, поблагодарила всех богов за это спасение, потому что будь иначе, она бы не смогла отделаться от чувства вины.

– Он будет жить, – сказал Грис, – унесите его в свои комнаты, позовите сэвилий: пусть смотрят за ним. Ноги и хребет я вправил, срастутся правильно: кормить, поить без ограничений, как обычно, лежать в постели два света.