Мой Бийск, моя Сибирь. Роман – признание в любви. Книга 1

Иешуа, ходивший взад и вперёд по комнате, остановился. Казалось, огромная тяжесть навалилась на его плечи. Может быть, так и было – и он в этот момент держал в своём сердце переполненную Чашу Терпения, боясь расплескать её.

Тихий дождь, прикасаясь к стёклам, шептал что-то тайное. Порой большая капля срывалась откуда-то сверху и падала на металлический наличник окна. Звук, похожий на приглушённый голос колокола, отсчитывал вёрсты времени. Кто-то могущественный шагал там, снаружи, но вслед за ним, словно его неотлучная тень, следовали и мы.

– Скажи, Иешуа, когда это будет? – спросила я.

– Никто не ответит на твой вопрос. Никто не скажет, что будет через неделю или через год. Одно можно утверждать – что время это близко. И страшен Гнев Божий. Но с Именем Отца и Сына в сердце – бояться нечего! На Землю придёт Новая Эра, оставив нам маленькое зерно Жизни. Оно может прорасти в каждом, кто вместил в сердце Завет Божий.

– Скажи, Иешуа, как тебе удалось сделать это, ведь ты вместил Слово Бога в своё сердце? – спросила я.

– Всё очень просто. Я вставал утром, держа в руках эту книгу, и засыпал ночью, не отрывая от неё глаз.

Из Самары в Бийск, улица Ленинградская, 55, 2001 г.

27. Конверсия

Яркая женщина с раскосыми татарскими глазами поворачивалась плавно и странно, глядя то одним, то другим оком. Её причудливая причёска напоминала то розу, то гроздь винограда. Тонкие пальцы с длинными сиреневыми ногтями как бы жили отдельно, о чём-то рассказывая Посвящённым. Запредельная шаманская ритмическая музыка, не то танцующая, не то колдующая восточная женщина – так начался один из моих рабочих дней в период конверсии. Вставая в шесть часов каждое утро, я включала телевизор и пила кофе.

Вкус горячего кофе как бы сливался со странной завораживающей музыкой, экранными образами существ, похожих на инопланетян. Болтливых на западный манер ведущих, которые говорили по-русски с английскими интонациями, их шаблонные речевые блоки, бесконечные пустые игры, я воспринимала как конвейерный поток жвачек или семечек. Из этого серого потока сознание вычленяло только то, что имело индивидуальность, как эта восточная демоническая женщина.

Но вот уже и я сама спешу на работу в потоке людей, движущихся как единый организм, как гигантский червяк. Хвост этого монстра старается догнать голову, которая уже проникла за проходную, преодолела щёлкающие автоматы, выплёвывающие пропуска, и многоглаво растеклась по разным зданиям бывшего НИИ, а теперь ФНПЦ «Алтай».

Здесь живой червяк приобретал другую форму. Он заполнял клеточки – рабочие комнаты, цеха, где начинал кипеть как бульон на горячей плите. Каждая такая кипящая клеточка выдавала свою продукцию – кто чиновничьи и научные бумаги, кто какие-то изделия.

Я работала одна в лаборатории – здесь в стеклянном оборудовании изобреталась новая технология – создавалось красивое производство витамина «С», не хуже швейцарской фирмы «Гоффманн». Я уже собрала установку с платиновым катализатором, подогнала все узлы и сегодня должна была провести первый опыт – получить промежуточный продукт.

Работала сосредоточенно, ничего не слыша кроме звуков действующей установки, следя за движением кислорода по прозрачной трубке, за вращением стеклянных лопастей мешалки. Постепенно бесцветный раствор окрашивался сначала в жёлтый, потом в коричневый цвет и приобретал запах патоки или карамели. Процесс шёл медленно. Я и не заметила, что солнце уже нырнуло за крышу соседнего корпуса – значит, время скатилось к вечеру. Остановила поток кислорода, выключила нагрев и мешалку…

Прислушалась к внешним звукам – по коридору гулко раздавались шаги, последние «из могикан» торопились домой.

Села за стол и подробно описала свой эксперимент – это одно из железных правил научной работы. Отложив тетрадь, снова прислушалась. Теперь по коридору гуляли только звуки тишины – какие-то странные вздохи, шорохи, из открытого окна слышались голоса синиц.

Когда уходят люди по домам, молчат навылет модули строений – по ним гуляет Дух Изобретений, как изгнанный и проклятый имам.

Эти строки сами сложились из тишины и выткались в сознании как бы золотом по серебру. Мне было жаль НИИ, где проработала уже пятнадцать лет – почти всю сознательную жизнь. Западная волна варварского рынка ударила по этому научному учреждению, как и по всему живому в России, окатила его мутной грязью мелочной коммерции, источила, изъела его внутренности, как это делают паразиты, питающиеся чужими соками. Деньги, унесённые этой зловонной волной в лапы хищников, перестали быть эквивалентом труда. Неработающие деньги превратили в живой труп всю промышленность и науку.