Мои больные (сборник)

Я сам видел под микроскопом эти ее ужасные лейкозные клетки – миелобласты. В их ядрах имелись ядрышки, очень похожие на маленькие синие глазки. Когда на них смотришь, кажется, что они смотрят на тебя, и от этого становится страшно.

Время шло. Девушку лечили: цитостатики, преднизолон. Но клиника постепенно нарастала. Ей становилось хуже: лихорадка, боли в костях, похудание, слабость. Красота ее увядала так же, как увядает роза в вазе. Мы заходили к ней, с трудом скрывая страх и огорчение. Дверь в ее палату каждый из нас открывал медленно, чтобы не помешать ей. Но она была столь же приветлива, радовалась нам и мужественно превозмогала свои недуги.

Здесь необыкновенно раскрывалась ее внутренняя красота, она все понимала и держалась. А мы, выходя из палаты, еле сдерживали слезы.

Через 3 месяца она умерла.

Случай тяжелого течения диабета

«Есть больные, которым нельзя помочь,

но нет больных, которым нельзя навредить»

/Ламберт, 1978/

Как – то мой сосед по квартире, страдавший сахарным диабетом, после окончания рабочего дня и получки (он работал электромонтером) не вернулся домой. Мать его с ума сходила, не слезала с телефона, обзвонила все больницы, морги, отделения милиции. Его нигде не было. Прошло уже 5 часов ожидания.

По просьбе матери к поиску подключился и я. Всякий раз я называл свою должность профессора клиники. В одном из приемных покоев дежурный медбрат ответил мне, что такой-то валяется у них, весь в блевотине, что в крови у него установлено превышение содержания алкоголя. «Забирайте его», – сказал он. Я потребовал к телефону врача приемного отделения и объяснил ей, что у доставленного возможна диабетическая кома, так как он тяжелый диабетик, а вовсе не кома алкогольная, и посоветовал немедленно доставить его в реанимационное отделение.

Это было исполнено. Кома, несмотря на лечение, сохранялась еще сутки. Уровень сахара в крови оказался крайне низким. Рвота привела и к глубокой гипогликемии. Врачи вывели больного из комы и спустя трое суток в сопровождении матери отправили его домой.

На самом деле, он хоть и выпил немного, впал в кому не от этого. Милиция, усомнившись в передозировке алкоголя (надо сказать, что милиционеры в этом хорошо разбираются), отправила его в больницу, где он и пролежал 5 часов «в блевотине», вызывая лишь чувство брезгливости у персонала. А ведь все могло закончиться плохо.

Случай острого развития диабета

«Обреченность… Никогда не следует говорить,

что Вы больному ничего не можете сделать,

даже если единственное оставшееся у Вас

средство – быть рядом

и помогать больному надеяться»

(Сейчех, 1936)

В декабре 1988 г. в порядке оказания помощи пострадавшим от землетрясения мне пришлось работать в Ереванском военном госпитале. Это позволило наблюдать тяжелые формы синдрома длительного раздавливания с разнообразной патологией внутренних органов, прежде всего, сердца и почек. Однако, наблюдались и иные заболевания.

В реанимационное отделение госпиталя поступил солдат-«отпускник». После того, как произошло землетрясение, как известно, унесшее 25000 жизней и приведшее к появлению более 18000 раненых, в Армению хлынул поток армян со всего Советского Союза, в том числе и из воинских частей, родственников пострадавших. Прибывающие в Армению сталкивались, как правило, с тяжелым горем и нередко заболевали сами.

И вот однажды (было это 2.01.1989 г.) в реанимационное отделение поступил один такой «отпускник». Ездил в Спитак поклониться могилам, помочь оставшимся в живых и вдруг ослаб, появилась резкая жажда. Обратился в полевой госпиталь, развернутый в Спитаке. Было невероятно, чтобы до этого здоровый человек за сутки выпивал до 8 литров жидкости, да еще зимой. Поначалу даже думали – не симулянт ли (были такие, что изобретали способы подольше остаться на родине). Хватило ума отправить вертолетом в Ереванский госпиталь. Исследовали мочу – ацетон (+++). Еще немного и возможно началась бы диабетическая кома. Назначили инсулин, щелочи. Эндокринолог из республиканского эндокринологического центра подтвердил диагноз и откорригировал терапию. Лечение продолжилось в терапевтическом отделении. Вероятно, у молодого человека и ранее имелась готовность к появлению клинических проявлений сахарного диабета 1-го типа, а резкая психическая травма, связанная с пережитым, привела к декомпенсации латентно протекавшего заболевания.

Спустя две недели состояние больного нормализовалось, но он был признан негодным к дальнейшему прохождению службы.