Мой большой... Босс

Я испуганно вздрагиваю, прикусываю губу, не совсем понимая это его «потрогаю». Как именно? Где? Зачем?

Ему от этого… Разве хорошо будет?

А мне? Мне будет хорошо? Или больно?

Темирхан, не дождавшись ни моего разрешающего кивка, как, впрочем, и резко отрицательного ответа, шумно выдыхает и мягко прикасается губами к ямочке между ключицами.

Проникает языком, легко и щекотно. А я замираю, не понимая, что происходит.

Он уже… Трогает? Или еще нет? Или это как-то по-другому будет?

Он хочет губами потрогать? Или языком?

Тут же вспоминается опять вип-зона, где он делал мне невероятно хорошо губами… И невероятно стыдно, Бог мой… Он опять так хочет, да?

Я не смогу, я же умру…

Судя по тому, с какой скоростью с меня слетает одежда, Темирхан явно намерен потрогать меня везде.

А я не могу ему отказать.

Стыдно, страшновато и невозможно горячо мне сейчас. И нет никакой возможности прекратить все это. Нет никакого желания.

Когда щелкает застежка лифчика, я только и успеваю, что ладонью и предплечьем закрыть грудь.

Знаю, что смешно, что он сейчас просто и легко преодолеет мое сопротивление…

Знаю, но стыд сильнее знания.

Но Темирхан не торопится. Похоже, у нас есть все время этого мира для того, что он намерен со мной сделать.

Биг Босс отклоняется назад, уже не утруждаясь пуговицами, просто стягивает полурасстегнутую рубашку с плеч через голову, и я опять задыхаюсь от того, насколько он — совершенство.

Чертово совершенство.

С самыми красивыми в мире плечами, самыми сильными в мире руками и самой возбуждающей дорожкой волос, уходящей за пояс брюк. Смуглый, с цветными красивыми татуировками, лишь подчеркивающими совершенный рельеф мышц…

Он настолько идеален, что, если б я выбирала модель для какого-нибудь героического эпического романа, то без всякий сомнений взяла бы его.

Он смотрит на меня, нелепо прикрывающую свои не особо внушительные габариты рукой, и в глазах его нет усмешки.

Только жажда.

Что я такого сделала, чтоб он меня так захотел?

Не знаю, ничего не знаю.

И не готова сейчас на эту тему… Ах!

Я пропускаю момент, когда он резко наклоняется и целует меня в губы!

Сразу глубоко, грязно. С языком, проникая в рот так настойчиво, что я не могу дать отпор. Даже если б хотела, не смогла бы.

Моим рукам находится лучшее применение, чем нелепая попытка защитить грудь от голодного взгляда Босса, я хватаюсь за гладкие мощные плечи, словно утопающий за спасательный круг.

И покорно позволяю делать со своими губами все, что ему хочется сейчас.

Брать меня, трогать меня, терзать настойчивым языком… Он умеет это делать, он что-то такое творит, что я теряю всякие нити с реальностью, закрываю глаза и покоряюсь.

Сквозь марево в голове, слышу чьи-то тихие нежные стоны… И вообще не понимаю, что это делаю Я.

Что я ЗВУЧУ.

И только когда Темирхан отрывается от моих измученных губ и смотрит жарко и внимательно, приходит осознание.

Я СТОНАЛА.

Я ЗВУЧАЛА.

Глаза распахиваются широко, я лежу с раскрытым ртом, не в силах поверить в происходящее.

А Темирхан тихо шепчет прямо в губы:

— Какой красивый голос, русалочка… А спорим, что ты сейчас еще так сделаешь?

И, пока я пытаюсь прийти в себя от шока, резко сдергивает с меня брюки…

Инстинкт собственника

У моей русалки самый сладкий голос на свете. Верней, голоса-то я еще не слышал, но стонет она сладко. Настолько заводяще, что я, и без того державший себя в ежовых рукавицах, чтоб не сорваться и не навредить, сейчас вынужден к ним ток подключить. А то как-то иголки уже не кажутся достаточно серьезным сдерживающим фактором.

Они и раньше не особо спасали, конечно…

Вид русалочки, маленькой такой, рыженькой козочки, в интерьерах моего логова будят настолько неконтролируемые собственнические инстинкты, что только мое умение сдерживаться, выработанное годами постоянных тренировок, спасает ситуацию.

Вообще у меня, по отцовской линии, ярко обозначен инстинкт завоевателя и собирателя. То есть, я люблю добиваться своего, а потом это свое утаскивать в берлогу. И прятать так, чтоб никто не мог забрать. У меня и без того-то хер чего заберешь, а тут еще и это…

Правда, раньше это женщин не касалось.

Отец говорил, что всему свое время. Я ему не то, чтоб верил, но слушал. Он тоже до поры до времени тем еще котом-гуленой был. Тимурка определенно в него в этом. Я все же поспокойней.

Блуждание по чужим койкам у отца завершилось, когда в каком-то далеком селе он, весь из себя герой в военной форме, пришел на танцплощадку и увидел большеглазую девчонку с косой ниже пояса. По его рассказу, только в глаза посмотрел и сразу понял — эта девочка будет его женой.

Собственно, после этого маме оставалось только смириться и получить удовольствие.

У нее на тот момент, кажется, даже жених имелся…

Отца мало беспокоили незначительные детали.

Тем более, что их можно было оперативно решить. Чем он и занялся.

В итоге из деревни он уезжал женатым. А мама — уже со мной в животе.

Тимурка на этой истории, всегда повторявшейся на совместных праздничных застольях, фыркал. А отец говорил, что придет его время. Наше время.