Мой босс - мой враг?

— И когда она состоится?

— Думаю, через неделю. А впрочем, на этот вопрос вам точнее ответит мой шеф.

Сажусь, а все взгляды устремляются на босса. А я застыла, словно парализованная, и не могу ни пошевелиться, ни глубоко вздохнуть.

— Молодец, девчонка! — крякает Вениамин и подмигивает мне за спиной босса. — На вопрос ответила честно, но тут же перевела стрелки на шефа. Так держать!

Он поднимает руку с растопыренными пальцами, я секунду медлю и все же хлопаю по его ладони. Ничего не происходит. Паническая атака спит сладким сном, а мое настроение поднимается.

Я справилась! Ура! Есть чем гордиться!

— Да, встретимся в это же время через неделю, — говорит босс. — На сегодня мы закончили.

Тимур разворачивается и чуть ли не бегом выходит из зала. Журналисты тоже закрывают ноутбуки. Мария Игоревна дергает меня за рукав.

— Женя, уходим.

— А куда это шеф рванул, как одержимый?

— Наверное, на перехват.

— Что?

— Ну, та девушка, что задавала вопросы, это его невеста. Пошёл выяснять отношения.

— Зачем? — все ещё не понимаю я.

— Она же его чуть не подставила, — усмехается секретарша. — К тебе приревновала, не иначе.

Вот это новость! Только мне разборок с чужими бабами и не хватало! Неожиданно чувствую укол в сердце: мой спаситель имеет отношения, неприятное открытие.

Мы идём к лифту. В этот день я больше не видела Тимура, а вскоре и забыла об инциденте на конференции: новое дело заняло все мысли и время.

Но плохое предчувствие меня не обмануло: информацию о начале рекламной кампании передали в вечерних новостях, а наутро моя физиономия крупным планом красовалась на полосах большинства газет.

И первой мне позвонила тетка…

— Ух, ты! Какая красавица! — восхищается Маша, разглядывая мое фото на первой полосе газеты. Она специально сбегала утром в киоск, чтобы первой купить свежую прессу. — Умеешь ты быть чертовски обаятельной.

— Как бы это обаяние не вышло мне боком, — ворчу, подбирая одежду на сегодняшний день.

Я уже поняла, что в офисе не принято работать в деловом костюме. Не потому, что традиция сложилась такая, а потому, что спортивный стиль удобнее. Он не сковывает движения, позволяет сидеть и стоять так, как комфортно.

— Так и пойдёшь? — скептически оглядывает соседка мои джинсы и футболку. — Слишком приземлённо.

Чёрная двойка, оттенённая выстиранной белой блузкой, разложена на кровати и ждёт, пока ее заберёт хозяйка.

— Ничего, зато все в офисе одеты подобно, выделяться не буду. Когда вернусь домой, не знаю. Может, даже останусь ночевать, работы предстоит непочатый край, а сроки сжатые.

Маша бросается ко мне и крепко прижимает к груди.

— Я так за тебя рада, подружка! Так рада! — она машет перед лицом руками. — Сейчас заплачу от счастья!

— Не выдумывай, — отнекиваюсь я, но чувствую, как щиплет глаза от непролитых слез. — Все произошло так неожиданно! Не верю, что все закончится добром. Сердце так и жмёт от нехорошего предчувствия.

— Лучше молчи! Все волнуются на новой должности. Ой, кажется, у тебя в сумке телефон звонит. Линка поздравить спешит.

Достаю мобильник и, не глядя на экран, выкрикиваю:

— Привет, подружка!

— Привет, привет, коли не шутишь, — вибрирует в ухе тёткин голос, и я сжимаюсь: от ее звонков всегда веет угрозой. — Как это понимать, Женя?

— Что вы имеете в виду?

— Притворялась несчастной овечкой с психологической травмой, из-за которой даже на улицу выходить не можешь, а сама, оказывается, звезда... А мой Степан…

Короткий всхлип режет мне ухо. Сейчас посыплются упрёки, как из рога изобилия.

— Тетя, вы видели фотографии? Это обыкновенная случайность, вы все неправильно поняли.

— Я тебя пять лет кормила и поила, а ты решила отплатить чёрной неблагодарностью?

Эти деревенские страдания тетки кажутся такими искусственными, что я завожусь не на шутку с горячностью начинаю спорить:

— В ответ я работала на вас в магазине, а зарплату получала намного меньше других продавцов. Плюс ко всему из-за разборок вашего сына с Карликом возникла та ситуация пять лет назад. А пострадали в ней я и невинный человек, который попытался меня спасти.

— Ах, ты… змея… — тетка захлебнулась словами от злости. — Смотри, как заговорила! Мой сын, значит, не пострадал? Он в колонии сидит, а ты…

— Степан попал в тюрьму по собственной дурости. Его никто не просил с ножом на напарника бросаться.

— Он же ради тебя, бесстыжая стерва, старался!

Дыхание, ставшее учащенным и поверхностным, уже плохо снабжает кислородом мозг. Перед глазами все плывет, я вижу, как мечется Маша в поисках баллончика, но не могу отключиться, палец не попадает на красную кнопку.

— Не те методы выбрал, — захлебываюсь словами в ответ. — Я что, до конца жизни буду на коленях стоять перед вашей семьей? —

— Если понадобится, будешь! — орет тетка. — Не хочешь — заставим!

Телефон вдруг выскальзывает в меня из рук: это Маша выдёргивает трубку. Она нажимает на мою нижнюю челюсть и брызгает в рот порцию лекарства, потом кричит, багровея от злости.

— Оставьте Женю в покое! Вы ей и так жизнь сломали. Хотите в гроб загнать?