Мой босс - Оборотень (СИ)

Уже тогда, дождливой осенью, она стала солнцем, сжигающим в пепел одним касанием.

Опасная. И все инстинкты вопили, что ничем хорошим это не кончится, потому что солнце нельзя трогать. Потому что с ней не будет так, как с другими. Если вообще будет.

Потому что она — человек.

Но она манила своей чистотой, невинностью и…волнением внутри нее самой. И я повелся, как пацан. Наплевал на вип-места, где удобно разместились мои партнеры, и просто сел рядом с малышкой на галерке.

Ее запах окутал словно тугой кокон, взял в плен и свел с ума зверя.

Тот рванулся к ней, проступая родовым узором, меняя медленно, но неумолимо. Я забылся, а зверь учуял…ее отклик. И это обескуражило меня, что я едва успел его приструнить.

Она же человек. Или нет?

Она пахла мятой. Сладко, пьяняще. Я не сдержался, потянулся к ней, стягивая с белоснежных волос, собранных в высокий хвост, резинку. Волосы невесомым облаком рассыпались по плечам.

Малышка тихо вздохнула, потянулась и распахнула сонные глаза. И зверь внутри заскулил, почуяв маленькую хищницу за ясным взглядом разноцветных глаз.

— Ненавижу конференции, — без предисловий, как будто мы сотню лет знакомы, заявила она.

— Может, кофе? — поддерживая ее тон, говорю почти шепотом, наклонившись слишком близко.

Вдыхая ее аромат. Добровольно пуская по венам свой персональный ад.

Она придвигается, носом к носу и выдыхает мне в губы.

— Не люблю кофе, — и улыбается неловко, будто покаялась в смертных грехах и теперь ей верный путь — на плаху. — Кроме горечи ничего не чувствую.

— Ты просто никогда не пила кофе со мной…

Через полчаса мы сидели в беседке на набережной и слушали дождь.

Малышка пила кофе маленькими глотками, обхватив ладошками бумажный стаканчик и жмурясь от удовольствия. На ее тонких губах то и дело мелькала робкая улыбка, будто вместе с кофе в нее проскальзывали теплые воспоминания.

В белые волосы вплетался ветер и я дико завидовал ему, потому что он мог касаться ее, а я — нет. Точно сорвусь.

— Что? — выгибает бровь, поймав меня с поличным.

— Вкусно? — вопросом на вопрос, игнорируя ее любопытство, блеснувшее в разных глазах.

— Очень, спасибо, — тянет губы в хитрую улыбку. — А у тебя?

Вместо ответа я просто протянул ей свой стаканчик, приглашая попробовать. Вот так…из моих рук.

Она придвигается чуть ближе, оставляя свой кофе на скамейке. Обхватывает пальчиками с аккуратно остриженными ноготками мое запястье и делает осторожный глоток. Медленно, будто лаская.

И я точно псих, потому что это откровеннее поцелуя. Интимнее секса. Я залипаю на ее губах, которые она облизывает с явным наслаждением, на маленьких ямочках от смущенной улыбки и нежном румянце на бледной коже.

— Горько, — выносит свой вердикт малышка, не выпуская моей руки. И делает еще один жадный глоток. — Но невозможно оторваться.

Мы еще долго слушали дождь, а потом гуляли по набережной, не чувствуя колких капель. Говорили или просто молчали.

А еще строили замки и я никогда не видел человека счастливее малышки в те моменты, когда она вылепила последнюю остропикую башенку. Мы договорились встретиться через два дня в той же самой беседке.

Но на следующий день я впервые в жизни слег с воспалением. Две недели провалялся на больничной койке. И потерял малышку. Потому что как дурак совсем забыл узнать ее имя. А в списке участников и гостей конференции ее просто не оказалось.

Я встретил ее снова лишь четырнадцать месяцев спустя.

В постели родного брата.

А сейчас смотрю на нее, спрятавшуюся в салоне машины, и в голове только одна мысль: плюнуть на все и увезти ее к себе. Запереть на все замки и не выпускать из постели, пока не вспомнит.

Да, пробуждение второй ипостаси стирает многие человеческие воспоминания. Особенно ревностно очищая мысли от других самцов. И неважно, что мы с Лео — одно целое. Он — ее первый партнер. С ним она связана не только его семенем, но и своей кровью. Их связь всегда будет крепче.

Мне же нужно ее приручать к себе постепенно. Иначе пострадаем мы все.

Выдыхаю и бросаю взгляд на часы. На уговоры нет времени. Летучка, которая сегодня проходит в этом ресторане, чьей переделкой мы занимаемся в числе прочего, вот-вот стартует, а я не привык опаздывать. Даже если без меня ничего не начнется.

— Сама напросилась, — фыркаю и ловко вынимаю Ради из машины, перебрасываю через плечо.

Она визжит, брыкается.

— Будешь упрямиться, проведешь вот так все совещание, — говорю, втягивая ее аромат.

Она ведь даже не подозревает, как соблазнительно пахнет. И что никакие средства не сотрут запах ее желанного тела.

Я успел забыть, поэтому едва не рехнулся, когда она вошла в кабинет. Не удержал зверя, учуявшего свою самку. Нарычал. Выгнал.

Только малышка не из робких. Не испугалась. Допила кофе. Тот самый, что пила на набережной, и дала деру.

А потом всю ночь маялась бессонницей. Я же разнёс вдребезги весь этаж и поэтому оперативные совещания временно перенесли в этот ресторан, который мой приятель пару недель назад перекупил у юного Бекера.