Мой брат – Че

Письма Эрнесто выдавали чувство тревоги. Казалось, он разрывается между двумя противоречивыми позывами: вступить в бой или продолжить свои скитания. В октябре 1954 года, в ответ на новую мольбу моих родителей вернуться в Аргентину, чтобы возобновить медицинскую карьеру, он написал моей матери (которую он называл ласково «моя мама, моя маленькая мама»): «В глубине (и на поверхности тоже) я – неисправимый бродяга, и у меня нет ни малейшего желания покончить с этим ради сидячей карьеры. Моя вера в конечное торжество того, что для меня важно, абсолютна, но я до сих пор не знаю, буду ли я в этом актером или просто зрителем, заинтересованным действием. Горькие нотки, которые, похоже, некоторые из вас заметили в моих письмах, несомненно, связаны именно с этой двойственностью; истина же заключается в том, что мое бродяжничество всегда идет наперекор всему, и я не могу заставить себя покончить с этим». Эта боль ставила перед ним моральный вопрос, и это нашло подтверждение в письме, направленном его подруге Тите Инфанте в ноябре 1954 года: «Было бы лицемерием ставить меня в пример: единственное, чем я могу похвастаться, так это тем, что я смог избавиться от всего, что беспокоило меня, и теперь, даже когда я собрался участвовать в борьбе (особенно в социальном плане), я спокойно продолжаю свои путешествия по мере развития событий, не думая вернуться и бороться в Аргентине. Согласен с вами, в этом заключается моя главная проблема, потому что я стою перед страшной дилеммой между целомудрием (здесь) и желанием (странствовать, особенно по Европе), и я вижу, что готов торговать своими убеждениями со страшным бесстыдством всякий раз, когда возникает такая возможность».

Я уже это говорил: Эрнесто имел удивительную способность к самокритике. Он мог с поразительной ясностью проанализировать свои мельчайшие дефекты, слабые места и действия. Находясь в поиске выхода для своих идеалов, он стремился вести борьбу с империалистической эксплуатацией и палачами по всему свету. Или, для начала, в Америке. Открыть для себя мир или изменить его, жить или принести в жертву свое существование – таковы были фундаментальные вопросы, мучившие его. В то время они могли бы показаться пафосными, может быть, даже сумасбродными. Но учитывая то, что он потом совершил, все это приобретает особый смысл. Эрнесто погиб за свои идеи. Все просто.

* * *

Внутренний конфликт, не оставлявший ему ни дня передышки, нашел окончательный выход: Эрнесто познакомился с Раулем Кастро, младшим братом Фиделя. Этой встречей он был обязан Ильде Гадеа. Спутница Эрнесто с легкостью вращалась в кругах политических эмигрантов. Таким образом, они с Эрнесто регулярно посещали приемы и мероприятия, организованные политическими лидерами Перу, Гватемалы, Аргентины и… Кубы. После этой первой встречи Рауль и Эрнесто уже не расставались.

26 июля 1953 года братья Кастро предприняли атаку казармы Монкада в Сантьяго-де-Куба[33]. Нападение, цель которого заключалась в дестабилизации диктатуры на месте, закончилась жестоким провалом. Члены повстанческой группы были казнены или арестованы солдатами Фульхенсио Батисты. Во время суда Фидель сам защищал себя: он был адвокатом, и еще каким адвокатом! Его пламенная и красивая речь в пользу угнетенного кубинского народа под названием «История меня оправдает» длилась три часа. Она так взволновала страну, что в мае 1955 года под давлением народа Батиста вынужден был пойти на амнистию в обмен на обещание – его, совершенно очевидно, никто не собирался выполнять – не повторять попыток. После освобождения Фидель отправился в Мексику для подготовки своего возвращения на Кубу. Он восстановил свою повстанческую группу и назвал ее «Движением 26 июля».

Эрнесто впервые повстречал Фиделя вечером 7 июля 1955 года у подруги Ильды – некоей Марии Антонии. Дьявольскому случаю было угодно, чтобы эти два исключительных человека встретились только в тот момент, когда они стали нужны друг другу! Они сразу же оценили друг друга и всю ночь провели за разговором. Эрнесто был совершенно покорен. Что касается Фиделя, то ему потребовалось всего несколько часов, чтобы признать значение и потенциал Эрнесто. «Мне нужен этот парень», – так он должен был сказать себе. Потому что он предложил ему стать полевым врачом его движения. На рассвете Эрнесто согласился. Конец проволочкам и дилеммам. Он нашел свое призвание. Я думаю, что он согласился на пост врача по умолчанию. Его последняя поездка привела к выводу: одной медицины не достаточно, чтобы залечить раны человечества.