Мой брат – Че

По возвращении из своего предпоследнего путешествия он заявил, что двадцать дней, проведенные им в Майами (я перехожу к деталям, которые имеются во всех биографиях), можно считать самыми тяжелыми и неприятными в его жизни, причем не только из-за экономических трудностей, которые ему пришлось перенести! […] До того дня, как мы попрощались (на встрече у него с его ближайшими друзьями), я видела исключительно его удивительную воздержанность: он не курил, не пил ни алкоголь, ни кофе, и его режим питания всегда отличался строгостью. Это астма навязывала ему условия жизни, которым он отдавался с характерной для него дисциплинированностью.

Каждое письмо Эрнесто было страницей литературного произведения, полной нежности, грации и иронии; он рассказывал о своих приключениях и злоключениях с тем комизмом, который сводил на нет любую серьезность даже в самые трудные времена. В каждой стране он искал то, что там было самым интересным, и любопытство приводило его то на руины древних инков, то в лепрозории, то в медные, то в вольфрамовые рудники. Он быстро интегрировался в деревенскую жизнь и легко позиционировал себя в местном политическом и социальном контексте. Его рассказы были великолепны, это была легкая проза, но при этом очень чистая и элегантная. Он рисовал реальность и людей реалистично, без эвфемизмов и весьма объективно. И когда он затрагивал свою интимную жизнь, будь то с печалью или радостью, он всегда делал это осторожно, с абсолютной сдержанностью.

Уверена, что даже в самые тяжелые моменты его любовь к жизни была настолько велика, что ему удавалось сохранить оптимизм с той логикой, что была для него типична: «Когда дела идут плохо, я утешаю себя тем, что все могло бы быть гораздо хуже, и, кроме того, что все еще может улучшиться». В августе 1958 года, когда я готовилась к отъезду, один молодой журналист, которого я не знала, позвонил мне, чтобы назначить мне встречу в кафе: это был Масетти. Он только что провел два месяца в Сьерра-Маэстре […] Масетти мне долго и подробно рассказывал обо всем и обо всех, о Фиделе, Рауле, полевых лагерях… но ничто для него не имело таких масштабов, как Эрнесто, как его человеческие качества, его мужество, его многогранность. Если нужно было организовать что-то – открыть школу, наладить производство хлеба или ремонт и изготовление оружия, – Эрнесто оказывался на месте, чтобы заняться этим и взять на себя инициативу. И в вооруженной борьбе он тоже всегда был первым.

Уже много говорили о его легендарной храбрости, и его история создается постепенно: благодаря показаниям молодых гватемальцев, знавших его, – тех, что нашли убежище в Аргентине после падения Арбенса […]

Я имела невероятную честь общаться с ним близко, доверять ему, разделять с ним крепкую дружбу, не знавшую ни забвения, ни недоверия. Я познакомилась с ним, когда он был очень молодым, когда он был просто Эрнесто. Но уже тогда он носил в себе будущего Че Гевару. С этих юношеских лет я постоянно наблюдала прогресс на его личном пути, он всегда двигался вперед; он никогда не останавливался, и те, кто его хорошо знал, понимали, что не только «у противников не было никакой возможности остановить его», но что он сам двигался навстречу своей судьбе […]

Я чувствую себя так близко и в то же время так далеко от этой гигантской фигуры, достойной славы полубогов из греческих легенд, славы настоящего средневекового героя.

Трудно объединить в себе столько великодушия, столько чувствительности и нежности, столько человеческого богатства.

Он был слишком горяч, чтобы остаться вытесанным из камня. Слишком велик, чтобы считать его своим. Эрнесто Гевара, аргентинец до мозга костей, возможно, был самым подлинным гражданином мира.

Приложение 1 Отрывки из алжирской речи

Дорогие братья!

Куба участвует в этой конференции, чтобы был услышан голос народов Латинской Америки. Она так же, как мы уже неоднократно подчеркивали, выражает точку зрения слаборазвитой страны и одновременно страны, строящей социализм. Не случайно, что нашей делегации предоставили право высказать свое мнение здесь, в кругу народов Азии и Африки. Общие чаяния объединяют нас в стремлении к будущему – поражению империализма; общее прошлое борьбы с одним и тем же противником объединило нас на этом пути.

Эта конференция – собрание борющихся народов, и борьба наша протекает на двух равно важных фронтах, требующих от нас сосредоточения всех наших сил. Ведущаяся политическими, военными методами или их комбинацией борьба против империализма, за освобождение от колониальных и неоколониальных цепей, неотделима от борьбы с отсталостью и бедностью. И та, и другая – это этапы одного пути, ведущего к созданию нового общества справедливости и изобилия.