Мой брат якудза

Человек присаживается рядом с нами, других мест нет. Кивает мне. Я отвечаю кивком. Он колеблется, смущен. Юки представляет меня. Человек успокаивается, когда узнает, что я говорю на японском. Когда незнакомец узнает, что я из Израиля, то издает звуки «Тра-та-та-та-та», изображает стрельбу из автомата и смеется. Израиль — это как якудза, говорит он.

Он представляется: «Фудзита, зови меня Фудзитой. А ты? Якобу? Странное имя». И тогда он говорит:

— Заботься о Юки, и он будет оберегать тебя. Я его аники. Старший брат, понимаешь? Он мой младший брат, а я младший брат его брата, Мураты Ёсинори, он — босс на севере, на Хоккайдо. Не понимаешь? Юки — это настоящий брат босса Мураты. А я — младший брат, но только в якудза. И, поверь мне, это больше, чем брат по крови. Я младший брат Мураты Ёсинори, босса Мураты. Он будет великим на Хоккайдо.

Я смотрю на Юки. Он не рассказывал о том, что его брат — якудза. Юки опускает голову, будто извиняясь. Фудзита продолжает:

— Юки ведь не совсем якудза. Но, может быть, мы его понемногу воспитаем. Его брат — босс, он делал большие дела. Юки — наполовину катаги, наполовину якудза. Когда-нибудь он все поймет и выпьет чарку сакадзуки¹⁷ с нами. Я сам с ним выпью. Как говорится, «вкусив из этой чаши…» Да, Юки предстоит это услышать. — И он хохочет, распространяя вокруг крепкий запах саке.

Фудзита показывает руки, и я вижу на них рисунки, восхищающие взор. Рисунки красных, синих и зеленых цветов, рисунки ирэдзуми. А когда он поднимает стопку саке и произносит тост в мою честь, я вижу, что мизинец его левой руки отрезан.

Мне любопытно узнать побольше о якудза, но я не решаюсь спросить его. Той ночью Юки не пересекается взглядами с девушкой в оранжевом, она уходит с великаном Фудзитой без единого взгляда в сторону Юки.

Мы уходим из «Мурасаки» с рассветом, вместе с последними клиентами. Юки рассуждает о хокку¹⁸ Октавио Паса. Он пьян и заявляет: «Я вступлю в великую семью Сэкиды или в семью Мураты, моего брата. И знай, даже ты, сэнсэй, пойдешь со мной. Неважно, гайдзин ты или нет. Ты — мой брат, и ты будешь якудза, якудза из Израиля. Завтра мы идем делать татуировки ирэдзуми по всему телу».

Во время наших последующих визитов в «Мурасаки» Юки представляет меня людям из разных темных ниш в Голден Гай. Он не упоминает больше о «своей семье» в якудза, о том, кто его брат, который вершил большие дела, и о своих замыслах официально вступить в якудза. Юки, который на первый взгляд не имеет ничего общего с якудза, а может быть, и на самом деле не имеет. Иногда в «Мурасаки» появляется девушка в оранжевом. В такие дни он ведет себя более скованно.

Каждый из владельцев маленьких заведений на Голден Гай — это отдельная сумасшедшая история. Среди них есть актер авангардного театра, который вместе с едой предлагает вниманию своих посетителей небольшие представления, написанные, оформленные и поставленные им самим. Есть девушка, содержанка босса якудза среднего ранга, которая пытается продемонстрировать свою мнимую независимость с помощью песен в собственном исполнении и ругательств, которыми она осыпает мужчин-клиентов. Есть и вечный путешественник, который побывал в Африке, в Марокко и в австралийских пещерах. Он предлагает клиентам этнические кушанья, которые выдумывает каждый вечер. Есть среди них и путана, которая устала от своей профессии. Она ограничивается предложением еды и напитков, которые готовит сама. Каждый со своей историей, каждый со своими клиентами, закусками и напитками, которые принадлежат только ему. У каждого — свое заведение, стены которого увешаны плакатами, рисунками, карикатурами, дипломами, извещающими о местах, из которых его выгнали (университет, крупная компания, симфонический оркестр Фукуоки и т. п.). Каждый из них мог бы написать роман, страницы которого не вместили бы всей боли и сумасшествия, которые они приносят с собой в эти малюсенькие заведения на Голден Гай в Синдзюку. Мужчины и женщины, приходящие сюда, сидят, насупившись и тесно прижавшись друг к другу, а человек по другую сторону прилавка поддерживает разговор и обеспечивает их разнообразными яствами и большим количеством выпивки.

Эти люди удивительны. Например, трансвестит Окама Сёд-зи — повар и актриса. Даже очень опытному мужчине сложно догадаться, что это мужчина, а не привлекательная женщина, которая говорит нараспев и рассказывает обычные женские истории.

Иногда я иду навестить Айду, бывшего оперного певца, сменившего сцену на работу повара. Стены в его заведении увешаны театральными и оперными афишами 1920-х годов. Стоит только намекнуть, как он тут же затянет «О соле мио», сотрясая своим голосом афишу «Кармина Бурана». К тому же Айда исключительно готовит.