Мой брат Юрий

Перед крыльцом теткиного дома собралась огромная толпа: все хотели увидеть и услышать космонавта, ведь не прошло еще и трех недель после полета. Какие-то добры молодцы прикатили к дому — под веселые подначки и понукания — громадный камень. И где они разыскали такой? Юрия попросили подняться на этот, как в шутку выкрикнули из толпы, «постамент» и сказать речь.

Он и сказал о том, что благодарен Клязьме за то тепло, которым был одарен в своем детстве и отрочестве.

Слушатели были в восторге, но, разумеется, речь показалась им чересчур лаконичной. Посыпались вопросы, все те же — о самочувствии на орбите, о том, когда полетит следующий, и о том, сколько у нас космонавтов, и годится ли его «Восток» для новых полетов?

— Годится,— с уверенностью ответил Юра.— К такому выводу единодушно пришли ученые, знатоки, и об этом написано во всех газетах. Космонавтов у нас достаточно — об этом тоже в газетах пишут, и мой «Восток» — не единственный корабль, пригодный для выхода на орбиту.

После этого выступления атаковали Юру любители автографов. За стол он садился усталый, но шутить не перестал.

— Голодный я, боюсь, не прокормите.— И, вздохнув, признался: — Там, на орбите, и думать не мог, что будет все это: митинги, речи, выступления. А зачем оно? Мы же работаем, как все работают. Надо бы потише, поскромнее...

Подмигнул Александру — мужу Нади:

— Щавелем с грядки будешь угощать? Или цветами?

И все за столом рассмеялись, поняв, о чем идет речь. На одной из грядок домашнего огорода каждую весну поднимался, ярко зеленел щавель. И однажды, случилось за год до полета в космос, Юра и Валя рвали этот щавель, а Саша взял да и сфотографировал их. В апреле 1961 года снимок опубликовала одна газета, снабдив его таким примерно лирическим текстом: может, и там, на орбите Земли, космонавту вспомнилось, как во время отдыха собирали они с женой цветы... А рвали-то не цветы — рвали щавель в суп.

Да так ли уж это существенно: цветы или щавель?

ГЛАВА 5 Командир отряда

В кругу товарищей

Мне частенько приходилось наезжать в Звездный при жизни Юры. Нередкий гость в этом городе я и сейчас.

Космонавты, как правило, люди честные, открытые, щедрые на проявления чувств. Когда и где ни встречался бы я с ними, вижу, каким уважением, какой любовью окружено в их среде имя Юры, память о нем. И сказывается это порой в самых вроде бы незначительных, неброских на первый взгляд деталях.

Вот лежат в витрине музея погоны майора. Обычные, ничем не примечательные знаки отличия летного офицера. А ведь это те самые погоны, что красовались на плечах брата, когда он шел по ярко-красной дорожке во Внуковском аэропорту. Те самые, холодок которых, припав к плечу мужа щекой, ощутила в тот день Валентина Ивановна. Те самые, на которые упали радостные слезы матери... Позже, получив очередное звание, Юра подарил эти погоны Алексею Леонову. А когда и Алексей Архипович стал подполковником, он, как эстафету, передал их Валерию Рождественскому — молодому тогда космонавту из военных моряков, кандидату на очередные полеты и очередные воинские звания.

Будучи командиром отряда космонавтов, Юра трогательно заботился о своих товарищах, его занимало буквально все: быт космонавтов, нравственная атмосфера в семье, успехи в учебе и технической подготовке. Но забота эта простиралась и дальше, выходя за рамки уставных требований, служебных обязанностей. Неистощимый на веселую, озорную выдумку человек, он многое делал для того, чтобы скрасить товарищам трудности в работе и подготовке к полетам. И сейчас в Звездном с улыбкой вспоминают праздник посвящения в космонавты... Было так. В отряд как раз прибыло пополнение — группа молодых авиаторов. Растерянные немного, ошеломленные тем, что приблизились к кругу стольких знаменитостей, но, в общем-то, славные молодые люди. Тут и осенило кого-то из «старичков», что сломать барьер отчужденности, сгладить неловкость в общении, пригасить застенчивость в ребятах поможет какая-нибудь веселая церемония. Вспомнили о бассейне. Позаимствовали в театре костюмы, бутафорский реквизит. Юре поручили роль морского царя Нептуна, царицу вызвался сыграть Николай Федорович, партработник, человек не то чтобы склонный к полноте — довольно-таки полный. Другие старички, то бишь космонавты первого набора, составили свиту морских владык, вырядясь один страшнее другого. «Молодых», предупредив, чтобы оделись соответственно, пригласили в бассейн, и — началась кутерьма! Свита схватила под руки одного из кандидатов в космонавты, подтащила к Нептуну, восседавшему на троне с трезубцем в руках.

— Поведай нам, отрок,— постукивая трезубцем, вопросил Нептун,— а каковы волосы у Вероники?

«Молодой» оказался сообразительным.

— У какой Вероники? — в свою очередь полюбопытствовал он.— Назовите фамилию, и я отвечу, какие волосы у этой Вероники.

Перехитрить старичков, однако, не удалось.