Мой брат, мой враг

Захар, как и прежде, был обнажен, лишь кусок шкуры охватывал его бедра, да на руках и ногах блестели легкие металлические щитки. Он уже привык быть в центре внимания, поигрывал мускулами, театрально вскинул руки вверх, когда зеленолицый представил его публике. А народу сегодня собралось достаточно много. Плотное кольцо стояло у изгороди вокруг арены, многие, кроме того, не покинули своих машин, и оттуда, сверху, поблескивали стекла биноклей.

Бильбао тоже хотел остаться наверху, но его приезд заметила Сереброва, вскинула над головой руку:

— Молодые, я вам хорошее место держу!

Отсюда действительно было видно все.

Захар стоял слегка пританцовывая, картинно разминаясь, а с противоположного края арены двое парней выводили на цепях темную овчарку. Она не лаяла, не рвалась из их рук, ступала легко, не сводя глаз с гладиатора. Она тоже была опытным бойцом. И, даже освободившись от цепей, не сразу бросилась в атаку, а на миг замерла, словно оценивая позицию врага, свои возможности…

Захар не понял ее логики, почти человеческой, когда овчарка медленно стала приближаться, вроде бы понуро опустив лобастую голову. Гладиатор больше работал на публику, подзывая ладонями пса поближе, покачиваясь с ноги на ногу. Очевидно, медленную поступь зверя он принял за трусость.

Пес трусом не был. Пес выбирал дистанцию, с которой можно атаковать, рассчитал все до сантиметра, наверное, даже следил за выражением лица своего врага, и, улучив момент, когда тот, улыбаясь, кивал одному из знакомых в толпе, вскинулся, как крепкая молодая лоза, которую пытались изогнуть, и, уже, кажется, не касаясь земли, пролетел стрелой и ударил в грудь Захару. Гладиатор не успел сгруппироваться, он даже не успел согнать с лица свою дурацкую улыбку, не уместную на такой арене. Он лишь машинально прикрыл руками в щитках горло, но пес тут же вонзил зубы в бок.

Захар все же был очень сильным. Он извернулся, откинул овчарку ногами от себя, стал на колени, пытаясь руками зажать рваную рану, но уже забыл о защите. И псу осталось немного для победы: взвиться пружиной и сомкнуть челюсти на горле того, кто решил с ним потягаться в ловкости и коварстве. И он взвился…

Зрители не успели даже испугаться, не успели закричать. В полнейшей тишине хлопнул выстрел, и овчарка, долетев все-таки до цели, зубы сжать уже не смогла, хоть и сбила Захара на землю.

Только теперь охнул люд, завизжали женщины, отхлынули от решетки. На арену выскочили те, кто выводил пса, и еще несколько человек, в том числе зеленолицый. Он склонился над Захаром, потом осмотрел собаку. Повернул голову к Бильбао, сказал:

— Ты овчарке в глаз попал. Точно в глаз.

— Что с Захаром? — спросил Бильбао.

— Она его крепко порвала. Но тут врач есть, вон тот, в желтой бейсболке. Отвезет в какую-нибудь больницу.

— Не в какую-нибудь, — сказал Бильбао.

— А ты хотел в кремлевскую? Туда большие бабки нужны.

— Захар мало тебе их приносил?

Зеленолицый дернул плечом:

— Приносил, не спорю. Но не для того, чтоб я их сейчас выбросил. Ладно, меня люди ждут, по ставкам рассчитываться надо.

Врач услышал эти слова, поднял голову:

— А с гладиатором что делать? Много крови потерял, и зашивать придется.

— Все, что придется, то и делайте, — ответил Бильбао, раздвигая решетку и подходя к лежащему на спине Захару. Тот был бледен, даже губы обесцветились. — Я плачу.

Зеленолицый выразительно взглянул на врача:

— Понятно? Он платит.

— А он — это кто? — спросила бейсбольная кепка. — Меня обещания не устраивают, мне гарантии нужны, или деньги вперед. Задарма возиться не буду.

— Сколько тебе надо? — Бильбао полез в карман за кошельком и услышал за спиной низкий, с хрипотцой, голос:

— Боюсь, денег на все не хватит. Тебе еще за моего пса рассчитаться надо.

Бильбао оглянулся. Мужчина лет тридцати, среднего роста, крепко сбитый, стоял перед ним, скрестив руки на груди.

— Ты нарушил правила. Ты погубил мой бизнес. Этот пес приносил мне хорошие деньги. Если посчитать все, что я мог бы заработать, но потерял из-за тебя… А я умею считать.

— Человек мог погибнуть, — сказал Бильбао.

— Он давал тебе прибыль? Он был твоим псом?

— Он мой друг.

Боксер криво улыбнулся:

— Ах, как это романтично! Друг! Слово какое…

Захар разлепил белые губы:

— Бильбао, у меня все нормально. Тебе не надо было стрелять. Я бы уделал этого пса, Бильбао.

Боксер прищурился, сказал вроде бы сам себе:

— Интересная кликуха. Может, стоит запомнить?

Бильбао не ответил ему, повернулся к врачу:

— Где ваша машина? Я отнесу туда этого человека. И заплачу, сколько скажете.

— Зачем нести? У нас есть носилки. Вон их уже тащат.

Сверху, где выстроилась кавалькада машин, спустились двое мужчин с носилками. Они с трудом уложили Захара, один покачал головой:

— Тяжелый, черт.

— Беритесь с одного края, я понесу с вами, — сказал Бильбао.

Но хозяин собаки сделал шаг вперед и стал на его пути:

— Ты не понял. Я не шучу. Ты не уйдешь отсюда, пока не расплатишься со мной. Можешь деньгами, можешь — подругой. У тебя классная девочка. — Он окинул оценивающим взглядом Наташу.

Но взгляд этот быстро потух. Прямо в лоб ему уставился темный ствол пистолета.