Мой брат Сэм: Дневник американского мальчика

Мама не пошла на казнь Сэма, а я все-таки решился. Я подумал, что Сэм захотел бы, чтобы кто-то из нас там был, а кроме того, кто-то должен был забрать тело. На холме недалеко от лагеря построили эшафот, вокруг него собралась толпа. Я стоял на дороге и ждал. Впереди шли барабанщики, за ними — солдаты, и уж потом ехала повозка с Сэмом и Эдвардом Джонсом. Их руки были связаны за спиной, шеи обвивали веревки, привязанные к повозке. Замыкал шествие еще один отряд солдат. Генерал Путман хотел, чтобы все его войско присутствовало на казни.

— Сэм! — закричал я, когда повозка ехала мимо меня.

Сэм посмотрел на меня. Он был смертельно бледен; он улыбнулся мне — немного криво, но все же улыбнулся. Повозка проехала мимо. Я подождал, пока пройдут солдаты, и стал проталкиваться через толпу к эшафоту. Завидев меня, люди расступались. Я пробрался в первые ряды, и при этом меня не покидало желание спрятаться, скрыться. Я не хотел стоять на виду у всех.

Эдвард Джонс уже стоял на эшафоте. Ему надели на голову мешок. Над его головой болталась веревка. Солдат набросил петлю ему на шею. Мои глаза затуманились, я плохо видел, что происходит. Натаниэль Барлетт, пресвитерианский священник, поднялся на эшафот и прочитал молитву. Я опустил глаза и стал смотреть под ноги. Раздался глухой звук, и толпа охнула. Я поднял глаза. Тело Джонса болталось на веревке. Его ноги почти доставали до земли, они подрагивали в воздухе.

Потом вывели Сэма. Солдаты подтолкнули его на пустое место перед эшафотом. У него на голове тоже был мешок, и я подумал, каково ему в мешке, не зудит ли от жары голова? Мистер Барлетт подошел к Сэму и прочитал молитву. Я сам попытался молиться, но в горле пересохло, и я не смог ни слова сказать. Сэма поставили лицом к толпе. Три солдата встали перед ним на расстоянии нескольких шагов и подняли мушкеты. Я закричал:

— Не стреляйте в него! Не стреляйте!

И тут Сэм упал, как подкошенный. Я так и не услышал выстрелов. Он свалился на живот, потом задергался и перевернулся на спину. Они выстрелили в него с такого близкого расстояния, что на нем загорелась одежда. Он был еще жив — его тело содрогалось и билось, словно рыба, выброшенная на берег. Сэм бился в конвульсиях, а одежда полыхала у него на груди. Один из солдат выстрелил еще раз, и он перестал дергаться.

Эпилог

Я записал эту историю в 1826 году в пятидесятую годовщину основания США, в память о короткой жизни моего брата Сэмюэля Микера, который сорок восемь лет назад погиб за свою страну. Сейчас мне шестьдесят четыре года. Я надеюсь благополучно прожить еще какое-то время, но большая часть моей жизни уже прошла.

Я больше не живу в Реддинге. После смерти Сэма я возненавидел этот город и решил уехать, но война продолжалась еще три года, и пока шли сражения, нельзя было даже подумать о том, чтобы начать жизнь на новом месте.

Первое время после смерти Сэма я с трудом справлялся даже с обычными обязанностями в таверне и магазине, но время лечит раны, и следующей осенью я задумался о своем будущем. Под руководством мистера Хирона я начал учиться на землемера. Он давал мне уроки бесплатно. Когда война закончилась, мы с мамой продали таверну и переехали в Пенсильванию, где была нужда в оценщиках земли. Переезжая с места на место, мы наконец осели в небольшом городе Уилкиз-Бэрре, где открыли таверну. Кроме того, я занялся торговлей землей. Постепенно доходы мои росли, я построил лесопильный завод, а потом, объединившись с группой других людей, основал банк. Я женился, и у нас родились дети; с Божьей помощью дела у меня шли хорошо — так что сегодня живу безбедно и радуюсь внукам, правнукам и фруктовым садам.

Мама так никогда и не смирилась со смертью Сэма. Она сдержала свое слово и, пока шла война, отказывалась обслуживать офицеров Континентальной армии. Мне приходилось делать это самому. Она дожила до глубокой старости и в конце жизни часто вспоминала Сэма в разговорах и рассказывала внукам, каким он был упрямым. Впрочем, она держалась молодцом.

Я уверен, что у нашей страны будет славная история. Освободившись от британского господства, она стала богатеть, и я вместе с ней. Возможно, однажды, в какую-нибудь будущую годовщину Соединенных Штатов, кто-нибудь прочтет мою историю и узнает, какой ценой нам все досталось. Отец говорил: «Во время войны мертвые платят по долгам живых».

Даже сейчас, спустя пятьдесят лет после событий, унесших отца и Сэма, я думаю, что путь к достойной жизни можно найти и без войны…

Что в этой книге — правда?