Мой братишка

Днем мы тащились как сонные мухи. На вырубке не выдержали: грохнулись наземь и заснули как убитые. Проснувшись, вдоволь наелись земляники и двинулись дальше. В этот день нам повезло. Нас угостили хлебом со шкварками, потом простоквашей, а потом еще творожными сырками. Мы снова ночевали на турбазе — в гостиницу нас не пустили. Но мы заранее купили в кафе еду и даже наслаждались тишиной: кроме нас, в доме никого не было. Так выглядел этот наш поход, и Ким таскал ношу за двоих.

С тех пор Ким иногда, смеясь, спрашивает меня:

— Когда мы снова отправимся в поход, как «великие путешественники»?

Какой я путешественник! А как мне для школьного похода всего на одну ночь потребовалось иметь самый дорогой спальный мешок?! Ну и глупо же, что я называл себя «великим путешественником»!

Вот кто настоящий путешественник, так это наш преподаватель физкультуры. Еще студентом он ездил в Скандинавию и путешествовал там совершенно один. У него с собой никаких вещей не было. Все остальные студенты жили в городе, а он уехал к морю и один бродил по побережью. Как-то вечером он подошел к угасающему костру и увидел кожуру от картошки — совсем недавно кто-то ее здесь пек. Ему уж пора возвращаться в город, но на море было так чудесно, что уезжать не хотелось, а еды с собой не было. Тогда он собрал всю кожуру от картошки и съел. Он говорил, что кожура была необычайно вкусной, ничего подобного в своей жизни он больше не ел. И сделал он это не из-за отсутствия денег. Он вполне мог бы жить вместе со всеми студентами в городе и питаться так же, как они, но он выбрал то, что представлялось ему наиболее интересным.

Я тоже с удовольствием совершил бы такую поездку, но, если говорить откровенно, одному мне никуда ехать не хочется. Вот с Кимом — с превеликим удовольствием! Мама всегда говорила, что наш Ким рассудителен и никогда не теряет голову. Он готов помочь в трудную минуту, и можно быть уверенным, он никогда не скажет: не хочу или не пойду. Рядом с ним я могу выдержать все, даже такой холод, как тогда на сеновале, а без Кима, один, я бы просто сошел с ума.

Впрочем, я совсем отвлекся от своего рассказа, от того, что же случилось с Кимом. И вспомнил все это я только из-за папы. Он протянул мне записную книжку Кима и сказал:

— Подумай обо всем. Ты все время стремишься выглядеть лучше, чем ты есть. И иногда тебе это удается. Но окружающие люди рано или поздно поймут, какой ты есть на самом деле.

Папа сердился на меня: почему я ничего не сказал ему о случившемся с нами, когда он вернулся из Словакии и Ким заболел «гриппом»? Я тогда жутко испугался. Было так. Вечером Ким вдруг весь раскраснелся, у него разболелась голова и поднялась температура. Вдобавок у него потекло из носа и покраснело горло. Папа решил:

— Ничего особенного, это грипп.

Сначала я места себе не находил — сразу же вспомнил об обезьяне. Я несколько раз спрашивал Кима, как его рука. А сам думал: вдруг температура подскочила от укуса? Тогда надо сказать папе и лечить ранку. А Ким был такой сонный, на мои вопросы почти не отвечал, ему хотелось лежать в тишине, и только.

Папа снова уверил нас, что это обыкновенная простуда. Киму нужно хорошенько лечиться и быстрее поправляться, тогда на следующей неделе мы поедем провожать папу в аэропорт, когда он полетит на съезд в Брюссель. Меня все это успокоило. Я подумал, папе лучше знать, что такое грипп. У обезьян-то не было никаких признаков гриппа! К тому же грипп обычно проходит через несколько дней. И действительно, Киму через два дня стало лучше, настолько лучше, что в воскресенье мы смогли поехать к дедушке. Папин знакомый повез нас туда на машине. Заодно мы прихватили то, что собирались взять с собой к дедушке на лето: большую клетку с попугайчиками — летом-то в городе о них некому будет позаботиться, — крупу для птичек, магнитофон (папа решил отдать его нам), детские книжки — Ким обещал их одному мальчику. Еще взяли гитару — буду бренчать на ней летом. Ким положил в машину целую корзинку картофеля, чтобы сразу, как приедем, не мчаться за ним через все Олешнице. Еще он погрузил в машину одеяла и всякую мелочь.

А через неделю у нас кончились занятия в школе. Оставалось всего ничего: рюкзаки на плечи, сесть в поезд — и вот она, деревня!

Ким и вправду чувствовал себя хорошо. Вместе с папой и паном Балоуном он ходил на тетеревов, потом носился по саду с Сомеком — собакой лесника. На улице было тепло, и мы выкупались в пруду. Ким бросал палку Сомеку, потом плыл около него по-собачьи и смеялся, что у него не получается так быстро грести руками, как это делал пес своими лапами.

Я не спускал глаз с Кима, но не замечал ни малейшего признака болезни. Мне и в голову не приходило, что такое состояние может быть обманчивым.

Вот папа потом, рассердившись, и выговорил мне:

— Тебе уже четырнадцать лет, дома ты постоянно слышишь разговоры об инфекционных заболеваниях, так неужели ты не сообразил, что у Кима мог быть инкубационный период — сначала температура и только потом болезнь?