Мой бывший бывший-2

— Ну, извините, я сейчас за троих ем, — Вика разводит руками, заметив, как у меня округлились глаза, — ты что-то хотела мне сказать?

Хотела. Вот только подходящих слов не находится.

И “прости, что была такой дурой и украла у тебя восемь лет твоего счастья” — это, пожалуй, тоже не подходит.

Украла и выбросила, конечно, мне ж самой оно было не надо…

Как я оправдаюсь? Как докажу, что действительно поняла? Что оказаться лицом к лицу с ними, с их жизнью, которую они вопреки всем, кто им мешал, отстроили заново — было слишком для того, чтобы продолжать веровать в собственную правоту.

— Закончи с вишнями, Лик, — Вика фыркает и пожимает плечами, — лучше подумай, что ты скажешь маме. Она должна быть уже вот-вот…

Что я скажу маме?

Что я называла и до сих пор называю мамой другую женщину? Ту, что меня украла, решив, что так ей будет выгоднее жить? Что я три месяца собиралась с духом, прежде чем решиться на это знакомство, хоть и знала, что до него может просто не дойти дело, потому что мама Вики только-только оправлялась после операции на сердце.

Да уж, потрясающие откровения. И я — вся такая потрясающая! Вот бы пришел кто и потряс меня за шиворот. Вдруг мозги бы на место встали!

Неожиданно для себя я увлекаюсь украшением торта.  Оказывается, вложить в гнездышки из белкового крема по ягодке — не скука, тоска и сомнительное развлечение для плебеев, которые не могут позволить себе прислугу, а довольно умиротворяющее занятие. За исключением, конечно, тех острых моментов, когда мне приходится оборонять вишню от голодных пальцев Вики.

Которым я все-таки проигрываю одну ягоду, когда из прихожей наконец раздается восторженное: “Бабуля!” — голосом моей веселой племяшки.

Она здесь.

Пришла!

У меня аж в глазах темнеет от паники. А я тут — пальцы в креме, платье — в мелкой мучной пыли, Вика сметала со стола — мне тоже досталось. Да, такую вот неряху вместо дочери Ольга Андреевна вряд ли заказывала.

Нет, ну точно.

Достаточно только посмотреть на Вику, чтобы понять, насколько её планка выше…

Моя паника явно отражается на моем лице, потому что совершенно рассыпаться растерянными горошинами моим мыслям не позволяет Вика.

— Успокойся, — тихонько вздыхает сестра, протягивая мне влажную салфетку, — во-первых, у тебя есть еще минутка привести себя в порядок, там они сначала с Дмитрием Алексеевичем в гляделки наглядятся, а во-вторых... Мама хочет увидеть тебя. Именно тебя. Не меня. Со мной она уже тридцать лет знакома. А тебя — эти тридцать лет оплакивала. Ощущаешь разницу? Да хоть вся в креме вымажись и торт на голову надень, мама и не заметит.

— Откуда тебе это знать… — я это тихонько хнычу. Кажется, это моя глупая маленькая девочка рвется наружу.

— Ну да, откуда, — Вика смеется, проводя ладонью по животу, — Лика, я ведь тоже мать. И ты даже не представляешь, сколько для меня значат мои дети. И кто, ты думаешь, меня этому учил?

Мне хочется зажмуриться и не открывать глаз.

Не видеть эту хоть и снисходительную, но мягкую улыбку на лице сестры. Она на гормонах, она вряд ли это всерьез, но все-таки… Я такого не заслуживаю. Вот этой терпимости — не заслуживаю. После всего, что я сделала…

Я специально просила отца не давать мне никаких фотографий, контактов.

Вела себя как капризная обиженная девочка, которую из дому выгнали на мороз и только после последнего его звонка поняла, что в настоящее время остался один единственный человек, который вообще хочет меня видеть…

Просто так. Без всяких просьб. Просто увидеть меня, познакомиться.

Я не нравилась той, кого именовала матерью эти тридцать лет — если раньше я пребывала в каких-то иллюзиях на этот счет, то сейчас, когда стало очевидно, что я была для Стеллы Кайсаровой лишь инструментом удержания мужа — обманываться уже невозможно. Между нами не было никакой связи, она всегда вела себя критично и холодно, и каждый раз наблюдая в гостях у подруги их обнимашки с мамой — даже самая гламурная из рублевских жен все равно это практиковала, я завидовала самым лютым образом.

И уж если мой отец во мне разочаровался настолько, что делает вид, что меня вообще не существует на свете, то какими глазами на меня будет смотреть Ольга Андреевна?

Все это время…

Я просто смертельно боялась не понравиться и той, благодаря которой появилась и ей..

— Анжелика? — этот голос новый, незнакомый мне, и звучит он слегка хрустально. Чтобы взглянуть ей в лицо — мне требуется собрать все свои усилия.

Я долго думала — какой она может быть?

Женщина, из-за которой мой циничный, жесткий отец хотел избавиться от выверенного брака с его подельницей, что обязательно бы аукнулось ему проблемами.

Женщина, на глаза которой Дмитрий Кайсаров не появлялся, пока не оформил развод — тридцать лет спустя выполнив данное ей обещание “вернуться к ней только свободным”. Пусть спустя время, но ведь выполнив…

А еще он посылал ей незабудки… Мой отец, который не мыслит месяца своей жизни без какого-то раскатанного конкурента по бизнес-полю.