Мой (бывший) оборотень

– Блять, Руби! – впервые оборотень повышает голос, хотя и не выпускает клыки. Ему не нужно пугать ее таким образом, ведь она и без того знает – в схватке с Итаном ей не выстоять. Даже если он слаб, обессилен, даже если не спит и не ест… Он остается альфой.

– На ней есть незнакомый запах. Очень ясный и отчетливый. И я его не знала прежде.

На секунду Руби кажется, что это конец. Что Итан больше не произнесет ни слова и не пошевелится. Потому что в глазах его открывается бездна и едва ли можно спрятаться куда-либо от разъедающей боли в воздухе.

– Новая подружка? – с надеждой спрашивает он.

Руби отрицательно мотает головой. И тут же чувствует себя каким-то монстром.

Итан молчит еще несколько минут, созерцая расползающуюся трещину в обоях. А потом загребает воздух полной грудью, и, не отвечая на попытки Руби узнать, в порядке ли он, выходит в приоткрытую дверь.

Итан, пожалуй, впервые в жизни садится не напротив отца, а рядом. Потому что сейчас ему нужны не глаза самого близкого родственника, а его плечо. Просто теплая ткань футболки рядом. Просто рядом…

– Так все плохо? – тихо спрашивает старший Филбин, и Итан чуть наклоняет голову, подставляя шею, позволяя отцу впиться когтями в мягкую плоть его кожи, считывая мысли.

Так делают все альфы.

Его отец – альфа по праву рождения, но у него больше нет тех сил, он передал их сыну, и теперь эта маленькая привилегия – единственное, что у него осталось.

Итану ничуть не больно от этого, ведь внутри творится конец света. Там собственный волк рычит и рвется, сдирает с человеческого тела куски мяса, с аппетитом смакует их, слизывает с костей капли крови и не может насытиться. А еще этот волк очень сильно хочет, чтобы его почесали за ушком и, пожалуй, вдоволь истерзав человеческое тело, ложится клубком у ног отца и скулит. И сам Итан тоже скулит, когда отец разрывает связь, выдыхая. Итан позволяет ему оставить ладонь на своей шее, притянуть к себе ближе и уложить головой на колени.

Он уверен, что выглядит жалко, но ему все равно. Ему безразлично все, кроме ада, что творится внутри, где-то под ребрами, поэтому, он просто утыкается носом в ткань джинсов отца и молча всхлипывает.

Глава 2

– Эй, соня, последний экзамен. Будет глупо проспать его.

– Нет, я просплю его. Осознанно. Потому что я устала быть самым прилежным студентом в Сан-Франциско.

Эмбер натягивает одеяло на голову, но Райли стаскивает его обратно одним рывком. А потом и саму Эмбер поднимает на ноги и удерживает до тех пор, пока та не открывает глаза.

– Ненавижу тебя, – бормочет она.

– Ночью ты говорила другое.

У Райли черные волосы и глаза цвета мяты – чисто случайно, не иначе. И, нет, он не похож на того-кого-нельзя-называть. Иначе Эмбер не была бы Эмбер. Райли более светлокожий, и у него нет колючей щетины. У него есть только теплые нотки в голосе и тонны излишней опеки.

Парень кидает в нее полотенце и смеется над тем, как та путается в махровой ткани.

– Нельзя быть таким гаденышем! Просто нельзя!

Райли закатывает глаза и подходит к Эмбер, обхватывая ее запястье своей рукой.

– Ты все сдашь.

Она улыбается.

– Я знаю.

– А потом мы поедем куда-нибудь на каникулы. Ты ведь не против?

Ну вот. Райли говорит это. «Мы». И не то чтобы Эмбер боялась этого «мы», скорее, просто не успела себя подготовить. Почти полгода вместе, а на нежное «люблю» она так и не научилась отвечать что-то кроме «я тоже». Черт.

– Не против, – выходит как-то пискляво.

Но Райли хватает этого, чтобы растянуть белозубую улыбку и обнять Эмбер за талию, притягивая к себе.

– Слушай, я хотел спросить… Даже не спросить, а поставить в известность. Если что – я уже готов познакомиться с твоим отцом.

И никакой душ не нужен – вот так ушат воды на голову.

Эмбер хлопает ресницами, глядя на бойфренда снизу вверх. Райли выше всего на пару сантиметров, но это не мешает ей иногда чувствовать себя букашкой рядом с ним.

– Эмм, с моим… отцом?

И снова – переплетенные пальцы, хлещущая через край нежность и мутноватый взгляд.

– Эй, я не тороплю. Просто подумай. Мы могли бы провести каникулы в твоем родном городе, ты ведь не была там больше года. Наверное, сама соскучилась.

– Папа навещает меня каждый месяц, да и Руби только что уехала.

Это похоже на отговорку. И Райли вздыхает, отворачиваясь. Эмбер кусает совесть.

Она ловит парня за подбородок, поворачивая к себе, заглядывая в глаза.

– Прости… я фиговая возлюбленная, я знаю.

– Эмбер, ты самая лучшая. Просто я думал, что ты хотела бы вернуться… домой на рождественские праздники. Неужели не хочется?

Кивает, пытаясь спрятать поглубже панику.

– Я подумаю, ладно?

И она думает. До экзамена и после. И даже когда отвечает перед преподавателем, немного подвисает, потому что не может отбросить сомнения в сторону.

Вернуться домой в канун Рождества. Ничего заманчивее и придумать нельзя. Отец тоскует, это слышно из телефонных разговоров. А еще, скорее всего, он неправильно питается и брокколи не покупал примерно вечность. И, вероятно, часто выпивает.