Мой чужой дом

Я обхватываю ее вокруг груди и, собрав все силы, тяну с балкона в спальню. Мышцы спины едва не лопаются от напряжения; стиснув зубы, я выбираюсь в коридор, хочу на секунду перевести дух, но дым такой густой и тяжелый, что меня душит кашель. Огонь наверху пробивается сквозь двери, расползается по невидимым шахтам, прожигает внутренние стены.

Покрепче сжав Фиону, я волоку ее вниз по лестнице. Вопреки ожиданиям, она не вскрикивает от каждого удара о деревянные ступени – вообще не издает ни звука.

Наконец-то, первый этаж! Я хватаю с бюро телефон, распахиваю дверь наружу и последним усилием вытаскиваю сестру из дома на восхитительно холодную подъездную дорожку.

Одной рукой я набираю номер экстренной помощи, другой пытаюсь нащупать на шее Фионы пульс. Слабый, но есть. Я поднимаю валяющееся на крыльце пальто, укрываю им сестру и устраиваюсь рядом в ожидании врачей. Скорей бы завыла сирена, скорей бы замигали в темном проулке голубые проблесковые маячки…

Внутри дома беснуется огонь, снаружи кружит, свистит морской ветер, грохочут о скалы волны. Я плотнее закутываю пальто на плечах Фионы.

Сестра, бледная как призрак, неподвижно лежит на земле.

Я закрываю глаза. Ну же, «скорая», поторопись! Неустанно шумит накатывающий на берег прилив.

Мне вспоминается мечта матери: писать книги в домике с видом на море.

Ее мечта.

Моя мечта.

Мечта моей сестры.

Открыв глаза, я вижу мертвого мотылька на ключице Фионы и полыхающий красным пламенем мой кабинет.

Эпилог

Год спустя

Скрип почтового ящика, тихий шелест, затем глухой стук – из металлического рта на коврик выпадает пакет. Крышка ящика с клацаньем захлопывается.

Набирая под краном воду, Флинн рассказывает мне историю о своем ученике-арбористе. Поворот крышечки – и струя прозрачной жидкости заперта в бутылке, которая вместе с яблоком и пачкой печенья отправляется в рюкзак.

Флинн, наклонившись, целует меня в губы, между нами пробегает ток. Слава богу, ужасное расставание позади, хотя забыть его невозможно. Мы ведь едва друг друга не потеряли! Я хватаюсь за ворот футболки и, сминая ткань в горячих ладонях, тяну его к себе.

Я призналась Флинну во всем, показала самые запутанные нити. Да, нужно время, чтобы их распутать, но мы потихоньку подбираемся к центру узла в надежде, что сумеем вновь связать наши жизни.

Флинн возится в прихожей: стучит рабочими ботинками, звенит взятыми с подоконника ключами, скрипит дверью.

– Тебе пакет! – громко сообщает он с порога и исчезает в голубизне утра.

Я смотрю в окно, обдумывая предстоящий день. За фермерскими полями мерцает море. Мы остановили свой выбор на Северном острове Новой Зеландии. Рано или поздно мы переедем, но сейчас я счастлива как никогда. Я пишу, плаваю, засыпаю рядом с Флинном…

Мои мысли часто возвращаются к ночному пожару. Я стараюсь принять это воспоминание, поэтому время от времени говорю о событиях той ночи с Флинном. Не хочу, чтобы оно тихонько гнило, отравляя меня, в дальнем уголке сознания.

Интересно, обсуждает ли те события Фиона?

Она по-прежнему живет с Биллом и Дрейком в Корнуолле. Мы не поддерживаем связь, но, по слухам, она быстро поправилась – у нее были сломаны обе ноги. До сих пор в ушах стоят ее истошный крик и ужасный хруст костей.

С домом на вершине скалы покончено. Его купил какой-то лондонский богач и вроде бы переоборудовал сгоревший кабинет в тренажерный зал. Как ни странно, по дому я ни капельки не скучаю – по-моему, явный признак того, что он для меня и не предназначался.

После пожара звонила редактор. Она с большим сочувствием отнеслась к известию о том, что роман погиб в огне – хотя ее, несомненно, удивило, что не сохранено ни единой копии на удаленном сервере. Но как ей объяснишь? Наверное, я могла бы вымолить себе возможность переписать книгу с новым сроком сдачи, но не стала. И то время, и та часть меня сгинули вместе с романом – пусть и остаются в прошлом.

Итак, я начала новую книгу. Семена идей пока не проросли в полноценный сюжет, но я делаю первые шаги, учусь, у меня все получится. Какое счастье – просто писать! Без контрактов, без поджимающих сроков, без давления. Я чувствую свободу, простор для творчества!

Теперь у меня нет письменного стола: я пишу на полу гостиной, за столиком в кафе или прислонившись к шершавому стволу эвкалипта. Без разницы где. Писать – все равно что медитировать: прокладывая путь через страницы, ты выходишь за рамки себя.

Пожалуй, начну день с работы в саду…

Уже на выходе вспоминаю о пакете под дверью. Нечасто нам приходит почта – адрес знает очень узкий круг людей.

Я наклоняюсь за толстым конвертом: судя по весу и форме, внутри книга. Наверное, рекламный экземпляр. Марка британская. Литературный агент присылает мне такое все реже и реже. Я открываю конверт, ищу письмо от издателя, однако его нет. Странно! Извлекаю книгу, осматриваю обложку. Рекламный экземпляр, издательство крупное, известное – «Харпер Коллинз».