Мой чужой король

Я выбралась из укрытия и вернулась к своим вещам. Сложила так же аккуратно, а затем присела рядом, чтобы не мешаться — снова у всех в лагере было полно дел, лишь у меня…

Пусть их.

Закрыла глаза.

Возьми свое племя, Один. Отважных и дерзких, Один

Иди на север, Один, К свободе, к свободе…

Иди на север, Один, К свободе…

ГЛАВА 20

— Ваша еда, кюна.

В голосе воина нет ни презрения, ни неприязни — только лишь усталость.

Я очнулась, огляделась, осознавая, что все еще ночь, я все еще посреди разгромленного лагеря. Как долго я дремала? Не больше часа. Но этого хватило, чтобы мыслями унестись очень далеко… и расстроиться, вернувшись в реальность.

Кивнула благодарно и приняла железное блюдо с какими-то тушеными клубнями — я еще не привыкла к тому, как готовят северяне, но последний раз ела утром и не отказалась бы сейчас ни от чего.

Меня оставили одну.

Прежде так получалось, что отдыхала я возле общего костра, там же ела вместе со всеми, но сегодня моим спутником стало не только душевное одиночество, но и физическое. Пусть их. Я сама не доверяла этим людям и не готова была принять их, потому и их отношение не должно было меня трогать.

Они считали, что не заслужили такую кюну — ну так и я так считала. Только в противном смысле.

Я знала свою стоимость. И это не две коровы.

В лагере было почти светло от погребальных костров, что собрали на кромке леса, и я невольно отвела взгляд, а потом замерла, осознав, что чуть в стороне построили новую клеть — не клеть даже, частокол, воткнутый в сырую землю кругом, внутри которого то ли сидели, то ли лежали двое. Воины не сдаются в плен, но этих, похоже, удалось захватить живыми. Не надолго… Король, верно, пытался добиться от них сведений — и казнит поутру.

Я доела и снова закрыла глаза.

Но спасительное беспамятство не приходило. Мыслями я то и дело обращалась к плененным нападавшим, а когда с той стороны раздался стон, особенно слышимый в затихающей ночи, встала направилась туда.

Их и верно пытали. И в бою они пострадали немало. Без должного ухода они не доживут до утра — с такими ранами вообще не живут, если не получить помощь богов и целителей.

Я вздрогнула, когда поймала полный боли взгляд. И шепот краем сознания:

— Добей.

Рука привычно дернулась к поясу, но моих ножей не было. Я все еще безоружна и даже лук оставила там же, где стреляла. Да и не верно это…

— О’дин дождется тебя, — сказала негромко.

В изнеможении глаза прикрыл. Казнь от рук врага провожает на пир богов столь же верно, как и смерть в бою, но ведь и правда не доживут…

Решилась. Опустилась на колени, зачерпнула землю и просунула руку через прутья, расчерчивая его лоб четким символом.

О вижу я и мать и сестер с братьями

О вижу я как наяву предков моих всех до единого

Они призывают меня

И зовут мое место занять рядом с ними

В чертогах Валгаллы

Где вечно живут храбрецы

Кончики пальцев закололо и воин задышал глубже, а я сосредоточилась, даря успокоение и капли жизни. То, от чего отказалось воронье все еще требовало выхода…

Какое-то движение неподалеку заставило меня вздрогнуть и отвлечься. Быстро глянула в ту сторону и увидела бледное лицо, искаженное страхом. Знакомый мальчишка, что прятался за мирно стоящими лошадьми… ах да, именно он плеснул тогда в меня помоями. Трусоватый и незрелый, хотя по возрасту мы, скорее всего, отличались года на два, не больше.

Он понял, что я его приметила и отскочил, создавая еще больше шума, бросился назад в густоту темноты. Я лишь покачала головой и перебралась ко второму воину, повторяя ритуал.

И снова едва успела довести его до конца — мою руку перехватили. Даже вырываться не стала — опустила взгляд на крепкие мужские пальцы с въевшейся в них грязью и копотью, надеясь прижечь их гневом.

— Что ты делаешь? — прошипел Эгиль-Ворон, резко дергая меня и заставляя встать. Легкая боль в заломленном запястье заставила меня невольно поморщиться, а его, как ни странно, ослабить захват. Но внутри меня уже поднималась со дна души муть.

— Помогаю им не уйти другой дорогой, — ответила спокойно, стараясь не дать мутной волне окатить себя с головой.

— А может просто помогаешь? Может ты и позвала их? Из-за тебя они напали?

— А тебе, похоже, не удалось ни слова с них добиться? Так обними их своей тьмой и загони лед в сердце, может тогда и поймешь, что все это — лишь твои домыслы. Никого я не звала. Я давала обеты — а мое слово значит.

Мне подумалось вдруг, что это первый наш разговор с момента свадьбы. И пусть даже злость питает его потребность высказаться, но с ней он выглядит не льдиной где-то во главе колонны, не духом Севера, высасывающим жизнь, а обычным мужчиной. Все же лучше быть замужем за существом из плоти, крови и эмоций…