— Вдруг это первый и последний случай, когда я её увижу? — не остаюсь внакладе.
Плечи его вздрагивают от смеха:
— И то верно. Спрашивай, моя королева. Я вижу такой пламень любопытства в твоих глазах, что даже твои огненные волосы меркнут по сравнению с ним.
— Это правда… что в кристаллах заключены сердца твоих врагов? — смотрю на него пытливо.
И снова усмехается.
— Так вот о чем говорят в долинах? Неужто в такие глупости можно поверить?
— Мы не глупцы! — злюсь немного.
— Ты — нет, — он смотрит как-то… по доброму даже. Но тут же мрачнеет, в одно мгновение, как может только Ворон — будто воронья тень простирается над освещенной солнцем землей, — Каждый кристалл — напоминание о тех, кто стал моими врагами.
— В прошлом или будущем? — не могу не спросить.
— Я же говорю… ты не глупа, — уходит он от ответа, и я, чувствуя, что и верно иду по тонкому льду, чуть меняю направление.
— Ты потому не взял короны побежденных?
В долинах редко создавали знаки королевской крови. Если кто побеждал другую крепость и землю, и обнаруживал там поистине драгоценный обруч, так с удовольствием носил и передавал по наследству. Как и добротный шлем убитого храброго воина. Тем удивительней мне было то, что для меня создавали мою собственную корону.
— До Сумерек богов и портки убитого короля было не зазорно натянуть, — скривился Ворон, — Но я решил, что мне нужно что-то большее, чем очередная корона раздора. Нам…
От этого «нам» теплеет внутри сильнее, чем от южного вина, что достали по особому случаю. Я чуть смущенно пригубляю немного и отворачиваюсь, наконец, к еде.
Стряпухи расстарались, и, что особенно мне радостно, приготовили многое в соответствии с моими советами.
Здесь была и ячменная каша, подслащенная репой и медом. И хлеб из пшеницы и ржи — зерна навезли много, памятуя о длительной зиме, и я неоднократно проверяла, как оно будет храниться, должным ли образом и была уверена теперь — нам всем хватит и зерна, и производимой из него муки на каши, похлебки, лепешки.
Стояли и блюда из дикого и домашнего мяса — столь любимые замковыми целиком зажаренные туши, от которых надо было куски отрывать руками, и более нежная отварная птица с травами, которая была уже мне по нраву.
Были и тушеные овощи, и столь редкие на Севере сливы и сушеные яблоки, чеснок, который здесь разваривали до состояния мягкости и ели так, вприкуску, отчего дух в не проветриваемых залах стоял порой невыносимый.
Были и речные рыбы, моллюски, и яйца диких птиц — их могли есть сырыми — а еще тонкие сушеные полоски мяса и жир китов, выбрасывавшихся на берег на островах восточнее.
Ну и хмеля и вина без удержу.
Шум от чавкания, поздравлений, смеха и рыков удовольствия стоял невообразимый, заставляя чувствовать себя хорошей хозяйкой.
В который раз я порадовалась, что, несмотря на все перипетии и сложности, несмотря на унизительные и опасные ситуации, я приняла все-таки решение отказаться от образа затворницы или, в противоположность, подавляющей и удушающей кюны, а пошла путем, который был мне самой близок. И была вознаграждена и благодарными взглядами, и интересом, который, наконец, позволили себе проявить ярлы и их жены.
На мне больше не был надет шлем невидимости Тарнхельма. Они
Хотя… точно ли не надо?
Я посмотрела на Ворона и не стала отворачиваться, когда он повернулся ко мне, почувствовав мой пристальный взгляд.
Слегка насупился, недоумевая, но затем его напряженный лоб расслабился, а и без того темная радужка стала совсем черной.
Я облизала пересохшие губы, не став подавлять хриплый вздох.
Мне было необходимо еще одно признание… то, которое женщина получает от своего мужчины. И хоть я больше не чувствовала Эгиля как самое себя, я смогла и без того распознать, как загустела его кровь и напряглись жилы.
Он тоже распознал,
— Наша спальня готова, мой король, — сказала так тихо, что ему пришлось прочесть по губам.
Дрогнул.
— Мы не будем задерживаться, моя королева.
ГЛАВА 7
— Ты хорошо поработала над покоями.
Спокойный голос Ворона прорвался сквозь гул крови в моих ушах.
Я будто вынырнула на поверхность и осмотрела комнаты уже другими глазами.
Здесь стало уютнее и теплее с тех пор, как я взялась за дело вместе со служанками. Ледяной король, прежде всего, воином был и не слишком задумывался о комфорте. Я же взялась за дело с рвением, которое и сама в себе не подозревала.
На выскобленные начисто камни легли шкуры и даже один, чудом уцелевший
На нее положили новый тюфяк, набитый не запревшей соломой, а шерстью и пухом, а еще — лучшие простыни и шерстяные покрывала.