Мой дед Иосиф Сталин. «Он – святой!»

В.М. Молотов скончался 12 ноября 1987 года. Алексей Дмитриевич Никонов сообщил мне по телефону. Я приехал на улицу Грановского к дому. Из моих знакомых пришли В. Чуев, И. Стаднюк, поэт Дружинин, Нодари Алпенидзе (из писателей команды Э. Шеварднадзе), мой друг Ш. Кванталиани и друг по военной приемке С. Бакушкин. На двух автобусах и нескольких легковых машинах поехали в Кунцевскую больницу. Милиция оцепила подъезды к моргу и свирепо контролировала прибывающих. Мою машину грубо остановили: «Куда? Зачем? Кто Вы?»

У морга пришлось подождать. Всего собралось человек 80. Складывалось впечатление о нежелании властей заниматься этими похоронами и мы, пришедшие проститься с бывшим главой правительства, с Министром иностранных дел СССР, также нежелательны. Мимо нас прошла большая группа в соседний зал. Вскоре оттуда послышалась траурная музыка. А мы все продолжали стоять и мерзнуть. Не меньше чем через полчаса нас, наконец, впустили в траурный зал. Я постоял в почетном карауле у гроба. Ни одного официального лица не было. Выступили Ф. Чуев, И. Стаднюк, ветеран крейсера «Молотов» приемный сын Молотова полковник в отставке Скрябин. На этом траурный митинг закончился. После траурного митинга гроб повезли на Новодевичье кладбище. Поставили гроб, семья расположилась вокруг. Пока закрывали гроб, стояла томительная тишина. И. Стаднюк говорит мне: «Женя, давай споем Интернационал». Гроб без какой-либо музыки опустили в могилу, рядом с П.С. Жемчужной.

Почему молчал В.М. Молотов

Во время встреч в Жуковке никто, по крайней мере при мне, не задал хозяину вопрос: «Почему он, как ближайший соратник Сталина, промолчал на чудовищную ложь хотя бы после ухода Хрущева на пенсию?»

Американский писатель Гравер Ферр молчание Молотова и Кагановича пытается объяснить следующим образом: «…поддержка основных положений хрущевской критики Сталина Молотовым и Кагановичем наводит на мысль, что у каждого из них были свои сомнения в правильности политики 1930–40 гг. и начала 1950-х годов. В той или иной степени оба они разделяли взгляды Хрущева». Это, во-первых. А во-вторых, Гровер Ферр указал еще на одну причину: «…В состав Политбюро тогда же входили А.И. Микоян, B. М. Молотов, Л.М. Каганович и К.Е. Ворошилов. Однако только этим обстоятельством нельзя объяснить, почему все они согласились (пусть временно) с основными положениями «Закрытого доклада» (Мухин Ю.И., Гровер Фэрр, Голенков А. Оболганный Сталин. C. 70, 153–154).

Еще одной вероятной причиной молчания Молотова, на мой взгляд, вполне может быть разнос, который устроил ему Сталин в 1952 году на Пленуме ЦК ВКП(б) 16 октября.

«…Спрашивают, почему мы освободили от важных постов министров видных партийных и государственных деятелей. Что можно сказать на этот счет? Мы освободили от обязанностей министров Молотова, Кагановича, Ворошилова и других и заменили их новыми работниками. Почему? На каком основании? Работа министра – это мужицкая работа. Она требует больших сил, конкретных знаний и здоровья. Вот почему мы освободили некоторых заслуженных товарищей от занимаемых постов и назначили на их место новых, более квалифицированных, инициативных работников. Они молодые люди, полны сил и энергии. Мы их должны поддержать в ответственной работе.

Что же касается самих видных политических и государственных деятелей, то они так и остаются видными политическими и государственными деятелями. Мы их перевели на работу заместителями Председателя Совета Министров. Так что я даже не знаю, сколько у меня теперь заместителей.

Нельзя не коснуться неправильного поведения некоторых видных политических деятелей, если мы говорим о единстве в наших делах. Я имею в виду товарищей Молотова и Микояна.

Молотов – преданный нашему делу человек. Позови, и, не сомневаюсь, он, не колеблясь, отдаст жизнь за партию. Но нельзя протии мимо его недостойных поступков. Товарищ Молотов, наш министр иностранных дел, находясь под «шартрезом» (шартрез – французский ликер) на дипломатическом приеме, дал согласие английскому послу издавать в нашей стране буржуазные газеты и журналы. Почему? На каком основании потребовалось давать такое согласие? Разве не ясно, что буржуазия – наш классовый враг и распространять буржуазную печать среди советских людей – это, кроме вреда, ничего не принесет. Такой неверный шаг, если его допустить, будет оказывать вредное, отрицательное влияние на умы и мировоззрение советских людей, приведет к ослаблению нашей, коммунистической идеологии и усилению идеологии буржуазной. Это первая политическая ошибка товарища Молотова.