Мой дед Лев Троцкий и его семья

25 сент[ября 1933 г.]

Где ты, Наташа? Опять горит лампа на ночном столике, вся комната во мраке, снизу звуки пианино, через окно шумит океан. Сегодня с утра дождь, потом яркое солнце, я гулял во дворе, лежал на скамье…

Третий день лечения против малярии, – без хинина : никакого шума в ушах, никаких вообще субъективных признаков того, что я «лечусь». Аппетит прекрасный. Через два дня это лечение кончается.

Где ты, Наталочка? Ужасно далеко. Мне кажется моментами, что я забыл твое лицо. Эта мысль вообще ужасно преследует меня за последние месяцы, со смерти 3[ины]. Очень-очень хочу видеть тебя. Скоро, может быть, нам удастся поселиться вместе.

27-го получил от тебя письмо (вместе с письмом для Веры, хорошо, что ты ей написала). Вчера приехал неожиданно Анри [124] : условиться об отдыхе в благоприятном месте. Сегодня в 101/2 часа утра он уже уехал. Это прекрасный человек, умный и дельный. Я сейчас занят по уши: готовлю всякие проекты постановлений и решений, хочу непременно сегодня вечером все это отправить.

Напрасно ты, Наталочка, милая, беспокоишься: я ни разу не озяб. Полутеплое белье я нашел в шкафу; к тому же здесь вовсе не холодно, я сижу сейчас в парусиновой куртке при обоих настежь открытых окнах, и мне жарко.

И Лева, и Жанна, видимо, очень рассеянные люди. Леве необходимо все же хоть немного упорядочить свои приемы. У него нет даже записной книжки (к[о]-т[о]рая должна лежать всегда в одном и том же кармане), он записывает на клочках, сует в разные карманы, теряет, нервничает.

Письмо я дал ему из рук в руки и попросил: «не забудь, пожалуйста». Потом перед отъездом спросил: «Не забудешь передать письмо?» Он хлопнул себя рассеянно по карману: «Нет, нет, что ты…» Он, видимо, переоделся. Я не сержусь, Наталочка, но ему необходимо дисциплинировать себя… Не огорчайся…

Крепко, крепко обнимаю и целую тебя, моя родненькая.

Твой [Л.Д. Троцкий]

Из статьи В. Волкова «Женщина в русской революции»

Письма Натальи Седовой к Льву Троцкому