Мой дедушка - памятник

— Поразительно, — прошептал капитан Рикошетников, — к этому средству в буржуазных псевдодемократиях прибегают только в крайнем случае. Никогда не думал, что футбольный матч вызовет такие страсти. Что все это значит и кому все это нужно?

Прошел час. В зале уже слышалось носовое посвистывание засыпающих сенаторов. Спикер, свернувшись в клубок, спал на своей бочке. А «резинщик» все бубнил и бубнил:

— …Итак, параграф седьмой пятого подпункта установления о торговле гласит, что производство пуговиц разрешается при предъявлении определенного числа доказательств о возможности такого производства, обусловленных пунктом «а»…

— Пойдемте в порт, Геннадий, — сказал Рикошетников. — Дело ясное, что дело туманное.

Он обернулся и увидел, что мальчика рядом с ним нет.

ГЛАВА 7 из которой доносятся до нас стук теннисного мяча и страшный хруст, с которым мощные челюсти разгрызают клешни омара

Первое, что услышал Геннадий, очнувшись, был звук, похожий на грохот работающего рядом отбойного молотка. Потом лопатки его ощутили холод каменного пола. Глаза устремились вверх, и мальчику показалось, что он лежит на дне глубокого каменного колодца. Голова закружилась.

— Где я? Что со мной?

Геннадий приподнялся на локтях и осмотрелся. Нет, это был не колодец, скорее старая узкая крепостная башня. Стены грубой кладки уходили вверх. Сквозь стрельчатое окно на самом верху, скорее похожее не на окно, а на мушкетную бойницу, узкая полоса яркого солнечного света косо шла вниз и падала на привалившегося к стене дюжего детину в штанах военного образца и в белой майке со штампованными автографами кинозвезд. На коленях детины лежал тупорылый автомат-люгер. Детина храпел, и именно этот храп создавал впечатление работающего рядом отбойного молотка.

Через секунду Геннадий вспомнил все. Он вспомнил, как, утомленный нудным завыванием «резинщика», тихо покинул галерею для гостей и решил прогуляться по зданию эмпирейского сената.

Он шел гулкими сводчатыми коридорами, разглядывал стоящие в нишах фигуры средневековых воинов, входил в пустые залы и смотрел на огромные картины, поразительно напоминающие эмпирейскую банкноту велюр.

Открыв очередную дверь, Геннадий запутался в каких-то тяжелых шторах. Пытаясь выбраться из парчовых складок, он услышал негромкие мужские голоса и наконец увидел в щелку трех джентльменов, развалившихся в креслах и прихлебывающих из высоких стаканов янтарный виски. Он хотел было уже с извинениями удалиться, как вдруг услышал…

— Этот идиотский футбольный матч не должен состояться ни в коем случае, — сказал тихо голубоглазый блондин с очень странным утиным носом. — И вообще советскому кораблю нечего делать возле архипелага.

— Видите ли, мистер Мамис, — обратился к утконосому глыбоподобный господин, — меня самого и всех нас, копальщиков, тошнит от футбола и разных других выходок этих эмпирейских недоносков, но… понимаете ли… русские популярны в республике, а этот их кумир Серхо Филимоныч Страттофудо… а от футбола они сходят с ума… Может быть, дадим им сыграть эту игру и уже потом…

— Вы здесь на своем архипелаге совсем оторваны от мировой политики! — резко прервал его утконосый. — Мясо, господа, нужно отмочить в соусе, прежде чем нанизать на вертел!

Джентльмены гулко расхохотались и подняли стаканы.

— За мистера Кингсли Брейнвена Мамиса из страны, которая ценит юмор, но не любит шутить! — провозгласил глыбоподобный.

— За наше дело, господа! — сказал, как бы подводя итог, мистер Кингсли Брейнвен Мамис.

В это время стальные пальцы сзади обхватили горло Геннадия, и не успел он опомниться, как был втащен внутрь кабинета. Джентльмены вскочили. Мамис мгновенным движением сунул руку за пазуху.

— Мне пришла нужда прогуляться, господа, — прогудел над Геннадием грубый голос, — Возвращаюсь, смотрю — мальчишка…

— Кто ты такой, щенок?! — завизжал не своим голосом глыбоподобный, суя под нос Геннадию кулак, усеянный огромными перстнями.

— Здесь не место разбираться, Латтифудо, — быстро проговорил Мамис, открыл черный портфельчик «атташе» и, зажав себе нос платком, брызнул из какой-то стеклянной трубочки едкой жидкостью в лицо Геннадию.

Последнее, что слышал мальчик как сквозь вату, были слова:

— Отправьте его куда следует…

«Сколько же времени я был без сознания? — подумал сейчас Геннадий. — Час, два, может, сутки?»

Он осторожно встал и подошел к храпящему охраннику. Тот не шелохнулся. Тяжелый дух дешевого джина витал над ним. Геннадий снял с колен парнюги автомат, перекинул его через плечо и посмотрел вверх. В стене кое-где намечались выступы, видимо остатки винтовой лестницы, которая в свое время вела на боевую площадку.

Вспомнив уроки скалолазанья, которые когда-то в Крыму преподал ему папа Эдуард, Геннадий стал карабкаться вверх. К счастью, на ногах у него были легкие туфли на каучуковой подметке. Прошло несколько мучительных минут, прежде чем он оказался перед бойницей. Прямо над ним вниз головой висели мешочками несколько летучих мышей.