Мой дедушка - памятник

За столом воцарилось молчание, нарушаемое лишь сильным стуком Генашиного сердца. Потом все медленно повернулись к портрету адмирала. Адмирал мягко, отечески улыбнулся. Похоже было, что он все уже знал наперед.

— А почему бы и нет? — проговорил папа Эдуард, вспомнив горы.

— Я — «за»! — коротко сказала мама Элла, вспомнив небо.

— Двух мнений тут не может быть! — покрывшись холодным потом, заявила Мария Спиридоновна и вспомнила все.

— В принципе это возможно, если будет ходатайство вашего клуба, — почесав затылок, сказал Геннадию Николай Рикошетников.

Через неделю после этого разговора новоиспеченный моряк Геннадий Стратофонтов в 17 часов 47 минут на набережной имени Кутузова совершенно случайно встретил одноклассницу Наташу Вертопрахову, надменное существо, чем-то напоминающее морского конька.

Наталья была целеустремленной девочкой, каждый час ее был расписан по минутам, и ежедневно ее можно было случайно встретить на набережной Кутузова в 17.47 по пути из секции художественной гимнастики.

— А-а, Наташка, — рассеянно сказал Геннадий и остановился. — Привет-привет! Как дела?

— Ничего себе, — ответила Наташа, не прекращая движения, — Работаю по программе мастеров.

— Соревнования скоро?

— Ох и не говори! Волнуюсь страшно! В начале июня наша команда едет в Краков. Представляешь, в Краков?!

— А я к Большим Эмпиреям подаюсь, на все лето в экспедицию, — сказал Геннадий. — На судне «Алеша Попович»…

— Пожелай мне ни пуха ни пера, — сказала Наташа и протянула ему руку.

Он посмотрел в синие глаза и увидел там только пьедесталы почета и неверное мерцание будущей славы.

— Ни пуха ни пера, — пробормотал он.

— К черту! — с чувством сказала Наташа и стала стремительно удаляться.

Геннадий некоторое время смотрел ей вслед, потом отвернулся и едва не был сбит с ног бегущим Валькой Брюквиным.

— Валька, а я к Большим Эмпиреям подаюсь на «Алеше Поповиче»! — крикнул Геннадий, хватая его за плечи.

— Да? Ну счастливо! — Брюквин вырвался. — Приедешь — расскажешь!

Не первой свежести подметки наперсника детских забав некоторое время еще мелькали перед недоуменным взором Геннадия, а потом растворились в предвечернем золотистом свечении, свойственном только одному городу на земле — Ленинграду.

На этом можно закончить вступительную главу. Впрочем… нет, я совершенно забыл сообщить любезному читателю об одном на первый взгляд пустяковом случае. Дело в том, что дня через три после первой встречи Геннадия и Николая Рикошетникова на адрес Стратофонтовых пришло странное письмо. На бланке гостиницы «Астория» крупно было начертано несколько слов:

«Мг. Stratofontov, esq.

I`ll never forget the Silvег-bау. R. В.»

Папа Эдуард отправился тогда в «Асторию», чтобы выяснить, кто скрывался под псевдонимом «Р. Б.». В книге гостей значились:

«Рикардо Барракуда,

Рональд Бьюик,

Ростан Бизе,

Рао-Бзе-Бун,

Раматраканг Бонгнавилатронг,

Рихард Бурш

и Ростислав Боченкин-Борев».

Все эти лица категорически отрицали свое авторство. Эдуард, пристыженный, покинул «Асторию», решив, что это розыгрыш друзей почтмейстеров или альпинистов.

ГЛАВА 2 в которой слышится рев шторма, безобразно хлюпает сваренный накануне борщ, а в конце под пение скрипки булькает суп из каракатицы

Невероятно, но факт: нос, казалось бы, окончательно утонувшего танкера вновь показался над водой.

Еще несколько минут назад рулевая рубка «Алеши Поповича» огласилась взволнованным криком Геннадия Стратофонтова:

— Он тонет! Николай Ефимович, танкер тонет! SOS! На помощь!

И впрямь: шедший с ними параллельным курсом японский танкер довольно быстро уходил носом иод воду, пропадал в огромных волнах.

Вот уже наполовину скрылись под водой надстройки, вот уже только труба с размытым пятном иероглифа виднеется над водой…

— Николай Ефимович! — в отчаянии закричал тогда Геннадий и вдруг заметил, что все находящиеся в рубке смотрят на него с улыбкой: скалил отменные зубы рулевой Барабанчиков, улыбался старпом Дивнолобов, тактично прятал улыбку в пышные усы научный руководитель экспедиции член-корреспондент Академия наук, профессор Шлиер-Довейко.

Капитан Рикошетников, сидевший на высокой табуретке возле штурманского стола, повернулся к юному лаборанту гидробиологической лаборатории (именно в этой должности Гена Стратофонтов совершал путешествие к местам фамильной славы) и тоже улыбнулся.

— Не волнуйся, Гена, он не тонет. Просто сильная килевая качка. Оттуда, с танкера, кажется, что мы тонем.

— А мы пока не тонем! — довольно глупо захохотал Барабанчиков и подмигнул Геннадию.

Нос танкера медленно, но упорно полз вверх; вот показалась верхняя палуба борта, и мелькнувшее на мгновение среди бешено несущихся туч солнце осветило все невероятно длинное тело гиганта.