Мой дедушка - памятник

Может быть, Володя Телескопов был отчасти и прав, может быть, эмпирейцам действительно было немного скучновато, но у них была большая всепоглощающая страсть — футбол, завезенный, если помните, сюда еще Бархатным Чарли. Они называли свою любимую игру «булоногом», а игроков «легоперами». Они были убеждены, что обладают самой мощной командой мира, но у них никогда не хватало денег, чтобы съездить в Европу или в Южную Америку проверить свои силы, да они и не знали толком, что такое деньги[7].

Заманивая в свои гавани корабли разных стран, эмпирейцы вызывали их экипажи на булоножные поединки и обыгрывали с ужасающим счетом. Последний, например, матч с командой несчастного «Ван-Дейка» закончился со счетом 44 : 0 в пользу местных легоперов.

Так шла жизнь, и никто, или почти никто, из потомков обленившихся астронавтов, предприимчивых малазийцев, африканцев, мидинян, карфагенян, индусов, объевшихся викингов и раскаявшихся пиратов не подозревал о том, какие тучи собираются над их небольшой страной, никто, или почти никто, не мог вообразить себе события, о которых пойдет речь в следующих главах. Итак, читатель, внимание…

Глава VI

в которой веселые голоса перемежаются злобными выкриками, трещат мотоциклы и невнятно бубнит «резинщик»

— Странное дело, Николай, — сказал Геннадий Стратофонтов капитану Рикошетникову. (Оставаясь наедине, Геннадий позволял себе называть своего старшего друга просто по имени.) — Происходит какое-то чудо, Николай. Мне кажется, что я начинаю, Николай, понимать эмпирейский язык. Взгляните, например, на этот, транспарант, Николай.

Друзья в густой толпе шли по вытертым до блеска мраморным плитам старого Оук-порта. В бесчисленных магазинчиках, лавчонках, барах и кафе главной улицы Пикокабанауэй кишела говорливая, возбужденная жизнь. Казалось, воздух наэлектризован ожиданием завтрашнего футбольного поединка. Посередине улицы приплясывающая толпа болельщиков несла огромный транспарант, на котором было начертано:

РИККО СИЛЛА МИЛАЗ АВАРА СПАРО КЭКС ХАВА КЕМТ УРА КЭКС ХАВА ЛИПАНДРА! ХУХС РИККО СИЛЛА, БЕСТАДО ЛЕГОПЕР ПЕЙСО!

— Рикко Силла заявляет, — переводил Геннадий, — наши соперники забьют столько голов, сколько смогут. Мы — сколько захотим! Да здравствует Рикко Силла, лучший футболист вселенной!

— Знаете, Гена, это очень странно, — сказал капитан, — но мне тоже кажется, что я что-то понимаю, а ведь этот язык не похож ни на один из знакомых мне языков.

— Вон та старушка в белом накрахмаленном чепце сейчас сказала старику в синих штанах «Не пора ли домой, Хусай?» — сказал Геннадий.

— «Еще один стаканчик, и баста», — ответил ей на это старик, — смеясь, подхватил капитан. — А вон та девушка, видите, рыжая девушка, говорит своей подруге: «Завтра я надену белые бусы…»

— Парень крикнул кому-то в толпе: «До вечера!»

— Продавец уверяет, что у него настоящий бразильский кофе…

— Давайте попробуем поговорить с кем-нибудь из них, — предложил Геннадий.

Друзья сквозь бамбуковую занавеску вошли в полутемную прохладную лавчонку. Толстый хозяин в красной майке с цифрой «9» на спине тут же закрутился возле них.

— Вилькамис, вилькамис, якшито немо!

— Пуззо, гай ле свитохлади, — попросил его Геннадий и тут же получил брусок мороженого в шоколаде.

— Пуззо, гай ле тубака пюр пипса, — попросил капитан и тут же получил коробку трубочного табака «Летучий голландец».

— Хава киста свитохлади ри тубака? — спросили друзья, имея в виду стоимость купленных предметов.

— Фуна велюр свитохлади, фуна велюр тубака, — сияя от счастья, ответил толстяк.

Капитан протянул ему две огромные местные банкноты с башнями, парусами, амурами, пушками и арбалетами.

— Нет-нет, только один велюр, — запротестовал торговец.

— Но вы ведь сказали, что мороженое стоит один велюр и табак стоит один велюр…

— Да-да, совершенно верно, — ответил толстяк, умиляясь догадливости иностранцев.

— А все вместе?

— Тоже один велюр!

— Та-ак… — почесал в затылке Рикошетников. — Позвольте тогда узнать, сколько стоит весь ваш магазин?

— Один велюр, — сказал хозяин.

— А вот эти игральные кости?

— Тоже один велюр!

— Да как же это так получается? — воскликнули разом пораженные друзья.

Толстяк смущенно хмыкнул и потупил глаза.

— Все иностранцы удивляются этому, господа, но… понимаете ли… он такой красивый, наш велюр…

— Благодарю вас. До свидания, — сказал капитан, засовывая в карман лишний велюр.

— Вилькамис. Вилькамис. Гретто, сенькьюри!

Жуя мороженое и куря табак, друзья двинулись дальше. Они шли к зданию сената, где, как объяснили им в порту, должны были сегодня состояться большие дебаты до вопросу завтрашнего матча.

— Джин! Мой юный герой! — услышал вдруг Геннадий за спиной, и на плечо ему легла легкая, как куриная лапка, рука.