Мой дядя Бенжамен

Треуголка дяди пропиталась водой, как губка, и вскоре ее углы обратились в два жолоба, по которым вода ручьями стекала дяде на плечи. Бенжамен, беспокоясь за свой камзол, вывернул его наизнанку и, вспомнив наставления сестры племяннику, посоветовал Гаспару последовать его примеру. Гаспар, забыв о святом Мартине, послушался дяди и вывернул камзол. Пройдя немного, они повстречали кучку крестьян, возвращавшихся от всенощной. При виде святого на камзоле Гаспара, красовавшегося головой вниз, и его коня, задравшего все четыре копыта вверх, словно он падал с неба, они прежде всего расхохотались, а затем набросились на мальчика с кулаками. Вам уже достаточно известен характер ряди, и вы поймете сами, что при нем такая выходка не могла пройти безнаказанно для крестьян. Дядя обнажил шпагу, а Гаспар со своей стороны вооружился камнями и, увлекаемый воинственным пылом, бросился вперед. В этот момент дядя увидал, что виной всему был святой Мартин, и так расхохотался, что должен был опереться на свою шпагу, чтобы не упасть.

— Гаспар, покровитель Кламеси, — задыхаясь от смеха, кричал он. — Твой святой перевернулся вверх тормашками, и его шлем сейчас с него свалится.

Гаспар, поняв, что является общим посмешищем, не выдержал такого позора: он снял с себя камзол, швырнул его на землю и стал топтать ногами. Нахохотавшись, дядя хотел заставить Гаспара поднять камзол, но того уже и след простыл. Бенжамен бережно поднял камзол, нацепил его на конец палки и двинулся в путь. Тем временем появился господин Сюзюрран. Он уже протрезвился и вспомнил, что съел своих каплунов сам, кроме того, он потерял еще и свою треуголку. Бенжамен, которого очень забавляла вспыльчивость маленького человечка, принялся убеждать его, что он съел и треуголку. Физическая сила Бенжамена внушила господину Сюзюррану такое почтение, что он не рассердился и даже решил извиниться перед дядей. Помирившись, они вместе продолжали путь. В предместье они встретили адвоката Пажа.

— Ты куда идешь? — спросил он дядю.

— Как куда? — Обедать к моей дорогой сестрице.

— Нет, — сказал Паж, — ты пообедаешь со мной в гостинице «Дофина».

— Хорошо, а какому обстоятельству я обязан такой удаче?

— Объясню тебе это в двух словах. Богатый парижский лесопромышленник, которому я выиграл крупное дело, пригласил меня вместе с прокурором, — его он не знает, — пообедать в гостинице. Сейчас у нас карнавал, этим прокурором можешь быть ты, и я вышел тебя встречать, чтобы предупредить тебя об этом маскараде. Это вполне достойная нас проделка, и ты, конечно, не откажешься от этой роли.

— Это будет, в самом деле, забавный маскарад, — сказал, смеясь, Бенжамен, — но я не уверен, совместима ли с моим достоинством и деликатностью роль прокурора?

— За столом, — сказал Паж, — самый достойный человек тот, кто выпьет больше всех.

— Это правда, но если твой лесопромышленник заведет со мной разговор о своем деле?

— Я отвечу за тебя.

— А если ему завтра вздумается отдать прокурору визит?

— Тогда я приведу его к тебе.

— Все это прекрасно, но, надеюсь, что я не имею никакого сходства с прокурором?

— Нет, но ты постарайся походить на него, сумел же ты сойти за Вечного Жида.

— А мой красный камзол?

— Наш лесопромышленник — парижский ротозей, — мы уверим его, что такие камзолы носят все провинциальные прокуроры.

— А моя шпага?

— Если он ее заметит, то ты ответишь, что чинишь ею перья.

— Но кто же был в его процессе прокурором?

— Дюльситер. Неужели ты так бесчеловечен, что откажешься и заставишь меня обедать с Дюльситером?

— Я прекрасно понимаю, что с ним будет невесело, но если он узнает, что я пообедал вместо него, то потребует возместить ему убытки.

— Я возьмусь защищать тебя. Идем, я уверен, что обед уже на столе. Кстати, наш амфитрион велел привести с собой старшего клерка, где, черт возьми, я выужу ему этого клерка?

Бенжамен расхохотался, как сумасшедший.

— О! — воскликнул он, хлопая в ладоши, — это я беру на себя. Вот, — кладя руку на плечо господина Сюзюррана, сказал он, — вот твой старший клерк.

— Фи, — поморщился Паж, — но ведь он бакалейщик!

— Ну что же такого?

— От него пахнет сыром.

— Ты не гастроном, Паж, от него пахнет сальной свечой.

— Но ему шестьдесят лет.

— Мы представим его как старшину корпорации клерков.

— Вы мошенники и плуты, — опять поддаваясь своему вспыльчивому характеру, сказал господин Сюзюрран. — Я не бандит и не кабацкий завсегдатай.

— Нет, — сказал дядя, — он напивается только в одиночку у себя в погребе.

— Может быть, и так, господин Ратери, но я никогда не напиваюсь на чужой счет и не желаю принимать участия в грабеже.

— Но на сегодняшний вечер это необходимо; если вы откажетесь, то я всем расскажу, куда я вас подвесил.

— Куда же ты подвесил его? — спросил Паж.

— Представь себе… — начал дядя.

— Господин Ратери! — приложив палец к губам, воскликнул господин Сюзюрран.

— Ну, как, согласны вы итти с нами?

— Но поймите, что меня дома ждет жена, она решит, что я умер, что меня убили, и пойдет искать меня по дороге в долину Розье.

— Тем лучше. Может быть, она найдет вашу треуголку.