Мой дядя - чиновник

Доминго узнал, что девушку зовут Клотильдой. Отец её, дон Диего Армандес, умер несколько лет назад, а пожилой господин, сопровождавший её, носил имя дона Тибурсио и был всего лишь дворецким у матери девушки. Эта сеньора, страдавшая тяжёлым недугом, который приковал её к постели, была богачкой и принадлежала к одной из самых старинных и родовитых семей в Гаване.

Когда Доминго выложил все добытые им сведения, элегантная коляска графа величественно и неторопливо покатилась дальше. Давно уже дон Ковео не был так доволен.

Фортуна по-прежнему потворствовала его капризам и баловала его своим вниманием. О, она достаточно долго стояла к нему спиной! Но недаром ещё в те времена, когда он прогуливался по этим местам и находился во власти самодовольного дона Хенаро, задиравшего нос перед всяким и каждым, он, Висенте Куэвас, предчувствовал, что его ждёт большое будущее. Не раз ему рисовалось в мечтах, — да, именно так и было, — что он полулежит именно в такой вот коляске, запряжённой именно такими лошадьми, и привлекает внимание всех прохожих, которые почтительно глазеют на него. Он видел себя за столом лучшего ресторана, где, заткнув за воротник салфетку, он сидит у окна, глядя на улицу, сидит именно так, как люди, вызывавшие у него в былые времена яростную зависть. А теперь пройдёт ещё немного времени, и Клотильда займёт пустующее пока что сиденье в коляске справа от него. Он уже представлял себе, как он едет подле прекрасной, нарядной, благоухающей и увешанной драгоценностями молодой женщины. Его желания, его мечты о счастье сбывались с поразительной точностью.

Теперь он кое-что значит!

Жизненный путь рисовался графу ещё более широким и гладким, лёгким и радостным. И всё-таки даже сейчас некая маленькая тучка омрачала ясные горизонты: может быть, в ней скрыты беды. Графа беспокоило то обстоятельство, что у матери Клотильды есть дворецкий, который повсюду сопровождает юную красавицу и отечески читает ей наставления. Дон Ковео опасался, как бы страж девушки не оказался слишком бескорыстен. Это и было причиной появления вышеупомянутой тучки.

Однако графа осенила счастливая мысль: «Завоюем-ка сначала любовь дворецкого, а уж потом и Клотильды!» — несколько раз повторил он про себя.

Дон Ковео не меткая приступил к осуществлению своего замысла. Ведь только так можно было рассеять подозрительную тучку, чтобы будущее стало безоблачным и светлым.

Граф приказал Виктору ехать но улицам, где, по обыкновению, каталась Клотильда. Расчёт оказался верен: не прошло и получаса, как сияющая коляска графа встретилась с экипажем Клотильды.

Наступил момент, когда граф открыл военные действия. До сих пор он вёл лишь рекогносцировку. Началось невиданное, безмолвное, почти незаметное со стороны сражение.

Граф был не из тех, кто попусту тратит время, и к тому же считал себя не новичком в стратегии войн подобного рода. Он обстреливал девушку настойчивыми взглядами, а Виктор, в свой черёд, стараясь сохранять необходимую дистанцию, вёл коляску, почти касаясь экипажа противника.

Клотильда, уже кое-что смыслившая в хитростях, с помощью которых многочисленные воздыхатели старались привлечь её внимание, не могла не заметить выразительных взглядов графа, слишком часто попадавшегося ей навстречу в последнее время.

Надменная, самоуверенная, знавшая о своей красоте и привыкшая к лести, девушка не без тщеславного, хотя в известной мере простительного, удовлетворения выставляла напоказ свои прелести и великолепные модные туалеты. Взгляд Клотильды обычно не задерживался долго ни на одном из поклонников. Ей доставляло невыразимое удовольствие слушать, как превозносят её красоту, по когда комплименты иссякали, она тотчас же забывала о тех, кто так старательно их расточал: она всегда помнила слова и почти никогда того, кто их произносил.

Она была неизменной участницей всех светских развлечений, танцевала на всех балах, но никто никогда не видел, чтобы она кому-нибудь отдавала предпочтение. Она была занята лишь собой. Ближние её не интересовали. Как многие красивые женщины, Клотильда питала глубокую уверенность в том, что все окружающие без малейших усилий с её стороны должны неизменно приносить ей дань восхищения.

Дворецкий, повсюду сопровождавший девушку, был человек неприступный. Он внушал к себе уважение и даже страх с помощью дьявольски ловкого приёма: он старался ни с кем не разговаривать, а уж если его вынуждали открыть рот, отвечал всего двумя-тремя словами, к тому же произнося их скороговоркой.

Граф довольно быстро разгадал характер дворецкого и не усмотрел в нём непреодолимого препятствия; поэтому будущий жених, не привыкший отказываться от своих намерений, принялся изыскивать лекарство, которое излечило бы дона Тибурсио от столь неудобной немоты.

Поскольку граф объявил себя па военном положении, он ежедневно оставлял своё ложе раньше обычного и в лёгком фаэтоне отправлялся нести дозор у дома Клотильды. Он уже не раз встречался с доном Тибурсио, но, сколько пи старался, не сумел привлечь его внимание.