Мой дядя Коля: попытка реконструкции судьбы

Старобельский спец. лагерь

располагался в черте города Старобельска в 3 км от железнодорожной станции, в бывшем женском монастыре (Старобельский Скорбященский женский монастырь основан в середине XIX века). Его территория в 40 тыс. кв.м. была обнесена каменной стеной, а за трехметровой зоной — ещё и колючей проволокой. Лагерь охраняли десять наружных постов (230-й конвойный полк), в ночное время дополнительно вводились дозоры с розыскными собаками.

Вид Старобельского монастыря со стороны улицы Кирова.

План-схема Старобельского спец. лагеря.

С октября 1939 г. до начала сентября 1941 г. в Старобельском лагере содержались пленные поляки (до мая 1940 года только польские офицеры и генералы). А с первых дней Великой Отечественной войны в нём стала работать совместная советско-польская комиссия по отбору бывших польских военнопленных в армию генерала Андерса. (До конца августа 1941 года, когда комиссия прекратила свою деятельность в Старобельске, в ряды армии Андерса было поставлено более 10 тыс. солдат и офицеров из числа военнопленных поляков.)

В "польский период" в лагере были кухня, прачечная, магазин, санчасть, библиотека. Везде работали вольнонаемные местные жители.

Из воспоминаний одной из местных жительниц, работавшей в лагере техничкой: "В 1939 году я жила по ул. Свободы, 2 и работала техничкой в совпартшколе, которая находилась в доме на перекрестке улиц Кирова и Октябрьской. Потом школу закрыли, а в здании поселили польских пленных полковников. Их было человек 25. Кроме них там жил один генерал и его сын, с которым он встретился в Старобельске при разгрузке на железнодорожной станции. В угловой комнате, окна которой выходят на улицу Кирова жили 2 женщины-летчицы. В мои обязанности входило убирать комнаты, стирать и гладить белье офицеров, ходить в магазины и на рынок за покупками для них. Так как питание у них было хорошее, то покупали в магазине в основном курево, одеколоны, хорошее мыло, чай, кофе. На рынке они просили купить фрукты мед, домашнее сливочное масло, сметану. Продукты у них оставались, хлеб они часто отдавали мне целыми буханками. Пищу им возили из городской столовой три раза в день. Работы у меня было много. Не так уборка как стирка. Офицеры жили чисто и в стирку отдавали все, даже носовые платки. Стирала и гладила дома после работы. Утром убирала комнаты, а среди дня ходила за покупками. Женщины-летчицы держались отдельно. Из комнаты выходили редко. В город ходили только тогда, когда для них в кинотеатре демонстрировали кино. Хотя они могли свободно ходить в город сами. Они были молодыми, среднего роста. Им очень шла офицерская форма, которая была хорошо подогнана по фигуре. У себя в комнате они убирали сами, а стирку отдавали мне". (Цит. по: Мирошническо И. Последний этап. — Луганск: Елтон-2, 2008. — 116с.)

С самого начала существования лагеря для польских военнопленных его начальство пыталось организовать культурный досуг поляков. Во всех жилых блоках были установлены 52 радиоточки. Первые недели радиоточки передавали последние известия, концерты из Киева и Москвы, а со средины декабря 1939 года динамики звучали с 6 часов утра до отбоя — 23 часов. В лагерном клубе пытались демонстрировать кинофильмы. Пленникам показали фильмы «Петр I», «Красный патруль» и трилогию «Юность Максима». Но потом по причине малого посещения демонстрацию фильмов прекратили. Полковники и генералы посещали городской кинотеатр самостоятельно, а иных строем по 100–120 человек водили в кинотеатр организованно. Для пленных были закуплены и переданы в блоки 60 комплектов шахмат, 140 шашек, 112 комплектов домино. Кроме того, офицеры сами дополнительно приобрели 15 комплектов шахмат и 20 — домино. В лагере даже проводился шахматно-шашечный турнир, в котором приняло участие почти 150 офицеров. На территории лагеря был магазин, в котором были кондитерские, табачные изделия, чай, кофе, парфюмерия.

Начальником лагеря был старый чекист — член ВКП(б) с 1918-го, в органах ВЧК с 1920 года — а тогда уже капитан госбезопасности (полковник по армейской "табели о рангах") А.Г.Бережков (1985–1951), ранее работавший в системе Главного управления лагерей НКВД СССР. Из этого же ведомства был переведен и комиссар лагеря М.М.Киршин. (Источник:

Признаюсь, для меня было неожиданным прочитать лестную характеристику А.Г.Бережкова из воспоминаний бывшего переводчика этого лагеря некоего Стодольского, опубликованных в одном из номеров газеты «Луганская правда»: "Начальником лагеря был Бережков, человек, кстати, интеллигентный, скромный офицер". (Думаю, Стодольский, так отозвавшись о Бережкове уже в "самостийно-украинские" 90-е годы, выказал похвальную честность, особенно, если учесть тот факт, что ему самому в 30-е годы довелось побывать в застенках НКВД — похоже, там проверяли его знание польского языка — что во многих случаях провоцирует повести «очевидцев-сидельцев» о "кровавой гэбне", всегда и везде принимаемые на ура «либеральной» тусовкой.)