Мой дядя Коля: попытка реконструкции судьбы

Фронтовые письма — особый «жанр» письма. Вынужденный лаконизм и искренность их слов связаны с жестокими испытаниями войны — испытаниями мужества, верности и веры: мужества выстоять, верности долгу и веры в победу. Михаил Пришвин в своих «Дневниках» сравнивал слово со светом погасшей звезды, который "летит к человеку на его путях в пространстве и времени". ("Бывает, погасшая для себя звезда, для нас, людей на земле, горит ещё тысячи лет. Человека того нет, а слово остается и летит из поколения в поколение, как свет угасшей звезды во Вселенной".) Эту романтичную литературную метафору в преобладающей степени можно применить к фронтовым письмам. Во многие тысячи семей, к родным и любимым, уже тогда, в годы войны, случалось, радостный свет солдатского письма доходил только тогда, когда «звезда» их автора на жизненном небосводе уже погасла. А к сему дню ещё чуть и все они, звёзды великого поколения фронтовиков, уйдут за небосклон неумолимого времени. Поэтому-то их (фронтовые письма) через десятилетия сберегли и будут беречь во всех семьях, в которые ворвалась в 41-м война. Для нашей семьи, для меня этот "свет звезды" — письма двадцатилетнего лейтенанта Николая Митерёва.

Военные письма Николая написаны устойчивым мужским почерком, ясно и грамотно по содержанию, даже тогда, когда они писались накоротке, в поезде или в суете подъёма по боевой тревоге перед отправкой на передовую — в несколько строчек на почтовых открытках. (Переписывая их сюда, не исправил ни одной буквы, ни единой запятой в их тексте.) Их сохранилось всего пятнадцать — уверен, все, которые дошли до адресата в село Теличье, а с осени 42-го года в село Здоровец, куда перебралась при отселении из прифронтовой полосы Мария Григорьевна с сыном Лёшей, в дом Гранкиной Аксиньи Алексеевны, сестры своего мужа Ивана Алексеевича Смагина. (Здоровец, родное село Ивана Алексеевича, находившееся недалеко от Теличья, не попало в полосу отселения, поэтому туда и переехала уменьшившая к тому времени вдвое семья Смагиных. В Здоровце они жили до лета 43-го года, когда после разгрома немцев на Курской дуге линия фронта далеко отодвинулась на Запад от освобождённого г. Орла, и местным жителям было разрешено вернуться в свои дома — благо, если они уцелели. Мой отец вспоминал, как зимой 43-го года он, тринадцатилетний паренёк, на лыжах ходил из Здоровца в Теличье проверить цела ли их хата. Добрался туда уже под вечер выбившийся из сил и замёрзший, по необходимости решил переночевать в пустом и холодном доме, протопил печь, да чуть было не угорел, задвинув печную заслонку раньше времени, не в силах бороться с одолевавшим его сном.)

Письма Николая с фронта — единственные оставшиеся и ставшие теперь историческими по своей значимости документы, по которым как по путеводным вехам пытаюсь сейчас восстановить его военную, фронтовую судьбу.

Моя бабушка Маруся бережно хранила их для нас, её внуков, правнуков и будущих потомков, в небольшой матерчатой сумке от химической грелки, оставшейся у неё с нелёгкой военной поры.

В точно такой сумке хранила Колины письма с фронта моя бабушка Маруся.

Внимательно прочитаем их и задумаемся над прочитанным, попытаемся через них угадать всю полноту переживаний родного человека, писавшего эти письма в час, когда ему было "до смерти четыре шага".

Вот первое по времени из сохранившихся.

Письмо от21.07.41 из подмосковного Болшева, где располагалось Московское военно-инженерное училище, в котором учился Николай Митерёв.

Здравствуйте, папа, мама и Лёша!!! Шлю горячий привет и желаю успеха в жизни. Я, конечно, ожидал от вас получить письмо, но оно, очевидно, задержалось. Я хочу вас предупредить, чтобы вы мне не писали больше писем по старому адресу, т. к. я переезжаю в другое место в связи с выпуском из училища. Остаюсь жив и здоров. Привет всем родным. Крепко жму ваши руки. Ваш сын Николай.