Мой дядя Коля: попытка реконструкции судьбы

Однако вернёмся к письму старших товарищей Николая, этого исторического в пределах отдельно взятой человеческой судьбы документа, в словах закреплявшего на бумаге её инфернальную точку. (Сам лист письма был вырван из какой-то немецкой Notizbuch, о чём свидетельствует заглавие одной из её граф "Unterschrift des Aufgebers" на обратной стороне страницы.) Что можно умозаключить и вывести, как обоснованное предположение, перечитав его внимательно через "увеличительное стекло" знания и логики? Помимо объективного факта: "погиб 28 апреля 1943 года в 2 часа дня".

Первое, что бросается в глаза, это малограмотность (мягко говоря!) писавшего письмо "старшего товарища Шугаева". Видно, деревенскому парню со Смоленщины, 1916 года рождения, довелось ходить в начальную школу от силы две зимы, а вкупе с его «партейностью» — членством в ВКП(б) — редкому для колхозного «опчества» 30-х годов «званию», заключить, что был он выходцем из деревенской бедноты — этой социальной опоры головокружительной коллективизации русской деревни. Именно благодаря своей партийности Шугаев и попал в младшие политруки в 41-м, обильном на наши кровавые потери, году.

Правда, грамматика письма, несущего весть о гибели родного человека, размывается слезами от его смысла, суть которого сообщить близким, как эта непоправимая трагедия произошла. (Собственно, для того они и были вменены в обязанность политработникам, чтобы сочувствием как-то скрасить бюрократизм стандартной фразы похоронок — "Пал смертью храбрых".) Посмотрим и подумаем, в каком "литературном стиле" и смысле излагает основной предмет письма его автор. (Чтобы не отсылать читателя ещё раз к тексту письма, приведу отредактированный парафраз его ключевого предложения: Коля погиб по своей неосторожности и по сути бесцельно, хотя мог на деле избежать этого.) Каково было такое прочитать и осознать матери Николая — погубил свою молодую жизнь бесцельно, хотя мог бы остаться в живых?!

В глазах рафинированной интеллигенции старорежимной закваски, которой в те годы ещё много оставалось среди советской "социальной прослойки", подобное изложение трагической судьбы человека могло восприниматься только как издевательский моветон.

Однако замполит Шугаев не был не то что интеллигентом, а даже просто культурно образованным человеком, впитавшим азы городского этикета, поэтому и излагал свои чувства и мысли с кондовой народной простотой и искренностью. (Думаю, и Мария Григорьевна, мать Николая и моя бабка, женщина от природы весьма умная, но тоже закончившая своё деревенское образование за "две зимы", не оскорбилась честным словом о трагической гибели сына, посланным ей по сути деревенским мужиком, военным временем определённым в политруки-замполиты.)

Давайте и мы, отрешась от городского снобизма, попытаемся «расшифровать» невнятные письмена деревенщины-замполита и выудить смысл того, что хотели донести старшие товарищи Шугаев А.П. и Драчёв А.С., замполит и командир роты, в которой служил Николая, до его убитых горем родных?

Что значит — он мог "обойтится чтобы…"? — А то и значит, что командиры сапёрных взводов — кем и состоял во 2-й роте сапёрного батальона лейтенант Митерёв — не должны были как рядовые сапёры непосредственно искать и обезвреживать мины. Их основная уставная обязанность — обучать этому делу своих подчинённых. И, конечно, организовывать выполнение поставленных им задач. Да, в осаждённом Сталинграде всё было по другому — не по параграфу устава, а по долгу "защитников Волжской твердыни", как писали тогда в газетах — там все были равны перед военной судьбой, перед жизнью и смертью. Там не только «взводные-расходные», но и «батяни-комбаты» ходили в атаку в единой цепи; там и штаб самого командарма Чуйкова находился всего в сотнях метров от передовой… Но уже на Дону в Воронежской области, куда была выведена 13-я гвардейская дивизия после Сталинградской победы для пополнения личным составом и ВВТ, в глубоком тылу фронтового резерва всё снова ровнялось по уставной линейке, делалось по плану боевой, специальной и политической (конечно же!) подготовки. Главной задачей всего командного состава было обучить и подготовить новое пополнение, которое в частях дивизии составляло более двух третей численности, к недальним уже будущим боям. (К слову, успешное выполнение этой задачи было отмечено даже в наградном представлении замполита Шугаева: "Проделал большую работу по практическому обучению…". Ну, а то, что вписали и "лично участвовал в разведке…", так это для проформы — «штабные» требовали "попадания в строку" статута награды.)