Мой дядя Коля: попытка реконструкции судьбы

— Ну, знаете… — Егор Сергеевич вспомнил вчерашние занятия в штабе. Там выступал комбат, говорил о том, как много сейчас у минёров работы и как надо при этом неукоснительно выполнять все правила, особенно касающиеся безопасности. Люди к опасности привыкли, но это имеет и свою отрицательную сторону, иногда они склонны идти на излишний риск, а минёр слишком дорого платит за небрежность и ошибку, чтобы это можно было хоть в какой-то мере допускать. "Удвойте требовательность в соблюдении всех правил работы", — настаивал командир.

Егор Сергеевич подумал о том, как примут его доклад о происшествии с бомбой. Ничего приятного ждать не приходилось, а докладывать надо было сегодня же, немедля. Это же нешуточное происшествие!

Он посмотрел на эстонца, стоявшего перед ним со своей трубкой, на ребят, копошившихся в палисадничке, на курицу, шествовавшую с цыплятами по двору, и, странное дело, у него вдруг полегчало на сердце.

— Пошли посмотрим, где ваша бомба, и будем взрывать, — проговорил он, не глядя на притихших девушек. (Конец цитирования)

Девчонкам-сапёрам в этой игре со смертью повезло остаться в живых… Николаю с товарищами-подчинёнными — нет! Вражеская бомба предательски погубила их молодые жизни. Что даёт основание утверждать: это была именно авиабомба, а не артиллерийский снаряд? — А то, что пошли они на обезвреживание втроём! Дело в том, что снаряд самого крупного калибра полевой артиллерии (в то время это был гаубичный калибр 150-мм у немцев и 152-мм у нас.) весил всего 40 кг., т. е. поднатужившись его мог поднять и один боец, а уж втроём-то и ухватиться за него было несподручно. А вот самая маленькая авиабомба ФАБ-100 весила 100 кг, т. е. ворочать её при обезвреживании и двум сапёрам было бы нелегко. Поэтому-то Николай и взял с собой двоих своих подчинённых: уже опытного, прошедшего горнило сталинградских боёв, сержанта-орденоносца Макарова И.М. и молодого бойца рядового Курленко А.А., как говориться, на подхват.

Почему же не обезвредили ту проклятую бомбу, как требовалось, подрывом? Вероятно, потому же, что и в приведённой выше повести, — в непосредственной близости от неё (бомбы) тогда находились жилые постройки хутора Титчиха. Этот хутор расположен как раз на дороге из Хворостани в Сторожевое у дубовой рощи, через которую проходит участок дороги уже от этого хутора и до самого Сторожевого (См. вырезку из топокарты на стр.79). Летом 1966 года мой отец ездил на поиски могилы брата Николая, взяв с собой и меня, тогда ещё 11-летнего мальчишку (хорошо помню, как останавливались мы запросто на ночлег у местных деревенских жителей). Все воинские могилы округи в начале 60-х годов уже были перенесены в единый воинский мемориал, созданный в селе Селявное: шла активная и многосторонняя подготовка к празднованию 20-летия Победы. Нам удалось найти хуторянина, который помнил где когда-то стоял простенький обелиск со звездой в навершие. То была опушка леса у самой дороги со стороны хутора Титчиха. (Как известно, Николая с товарищами похоронили прямо на месте их гибели.)Это место запечатлено на плохого качества фотографии, сделанной тогда, а сейчас хранящейся в семейном архиве. (Долго сомневался, но всё-таки решил пометить её здесь в уменьшенном размере.)

На обороте фото рукой отца сделана надпись:

Место гибели брата Николая 28 апреля 1943 г. в Воронежской обл., Давыдовского р-на по дороге как идти из дер. Старая Хворостань на 1-е Сторожевое. Указал Образцов Николай (по памяти) в 1966 г.

А вот так выглядит эта дорога сегодня. Вдалеке на фото виднеется хутор Титчиха, сразу за которым виднеется опушка леса.

Дорога на Титчиху со стороны Старой Хворостани (современный вид).

Обратимся теперь к последнему, третьему факту, который сообщает письмо "старших товарищей", как то: Николай был похоронен вместе со своими подчинёнными в одной могиле на месте их гибели. (В письме: "Там он погребён со своими товарищами".) Кажущийся естественным на первый взгляд этот факт вызывает несколько вопросов по существу дела. Почему погибшие были погребены на месте их гибели? И почему все трое в одной могиле? Дело в том, что даже павших на поле боя не хоронили ("зарывали в шар земной, как будто в мавзолей…") на месте их гибели, а собирали в определённые места и хоронили в т. н. "братских могилах", если трупов было много. Причём всё это производилось не самодеятельно и самочинно, а в соответствии с имевшимися руководящими документами.